Энн Райс - Царица проклятых

Он издал последний слабый возглас протеста, но я сосредоточился на окне, стараясь зрительно представить себе замок. Сколько до него футов? Спазм – и высоко над нами распахнулось стеклянное прямоугольное окно. Он тоже это заметил, и, пока он стоял, лишившись дара речи, я сжал его покрепче и поднялся в воздух.

Через секунду мы оказались в центре комнаты. Маленькая спальня в елизаветинском стиле, отделанная темным деревом, красивая мебель того же периода и шипящий камин.

Луи был в ярости. Он сверкал глазами, быстрыми, гневными жестами расправляя одежду. Комната мне понравилась: книги Дэвида Тальбота, его кровать...

И сам Дэвид Тальбот с широко открытыми глазами за полуоткрытой дверью в кабинет, сидящий за письменным столом при свете лампы с зеленым абажуром. На нем был красивый серый шелковый смокинг, стянутый в поясе. В пальцах зажата ручка. Он застыл, словно лесное животное, почуявшее хищника, перед неизбежной попыткой убежать.

Ах, как это мило!

Я рассмотрел его получше: темные седые волосы, чистые черные глаза, прекрасно очерченное лицо, очень выразительное, теплое. В нем ясно читался ум. Очень похоже на то, что описывали Джесс и Хайман.

Я прошел в кабинет.

– Вы уж меня простите, – сказал я. – Надо было постучать в парадную дверь. Но я не хотел афишировать нашу встречу. Вы, конечно, меня знаете.

Молчание.

Я взглянул на стол. Папки с нашими делами, аккуратные картонные папки со знакомыми именами и названиями: «Театр вампиров», «Арман», «Бенджамин-Дьявол». И «Джесс».

Джесс. Рядом с папкой лежало письмо от тети Джесс, Маарет. В письме говорилось, что Джесс умерла.

Я ждал, раздумывая, стоит ли заставлять его первым завести разговор. Но такую игру я никогда не любил. Он напряженно рассматривал меня, бесконечно более напряженно, чем я. Он фиксировал меня в памяти, используя испытанные приемы, чтобы позже вспомнить все подробности невзирая на шок, вызванный подобным событием.

Высокий, не толстый, но и не худой. Хорошо сложен. Большие ладони, очень красивой формы. И очень ухоженные к тому же. Настоящий британской джентльмен, любитель твида и темного дерева, чая и сырости, тенистого парка и приятной атмосферы этого дома.

Возраст – около шестидесяти пяти. Отличный возраст. Он знает то, о чем молодые люди и помыслить не могут. Современный эквивалент возраста Мариуса в древние века. Для двадцатого века – совсем не старый.

Луи все еще находился в соседней комнате, но он знал, что Луи рядом. Он бросил взгляд на дверь. Потом – снова на меня.

Он поднялся и застал меня врасплох. Он протянул руку.

– Рад с вами познакомиться, – сказал он.

Я рассмеялся. Я принял его руку, твердо и вежливо пожал ее, следя за реакцией, отметив его изумление при открытии, насколько холодна моя плоть, насколько она безжизненна в любом смысле слова.

Я его довольно сильно испугал. Но при этом он испытывал огромное любопытство, огромный интерес.

Потом он очень любезно и очень вежливо произнес:

– Джесс не умерла, не так ли?

Потрясающе, во что британцы превратили язык, все эти нюансы вежливости. Несомненно, величайшие дипломаты в мире. Я подумал, какие же у них гангстеры. Но он так горевал по Джесс, а кто я такой, чтобы пренебрегать чужим горем?

Я торжественно посмотрел на него.

– О нет, – сказал я. – Не стоит заблуждаться. Джесс умерла. – Я твердо выдержал его взгляд, он прекрасно меня понял. – Забудьте о Джесс, – добавил я.

Он слегка кивнул, на секунду отведя глаза, но потом опять посмотрел на меня с прежним любопытством.

Я сделал небольшой круг по центру комнаты. Увидел в тени Луи, прислонившегося к камину в спальне, – он поглядывал на меня с неописуемым презрением и осуждением. Но сейчас было не время смеяться. Я думал о словах Хаймана.

– У меня к вам вопрос, – сказал я.

– Слушаю вас.

– Я здесь. Под вашей крышей. Предположим, когда встанет солнце, я спущусь к вам в подвал. Там я перейду в бессознательное состояние. Сами знаете. – Я сделал небрежный жест. – Что бы вы сделали? Убили бы меня во сне?

На раздумья ему не понадобилось и двух секунд.

– Нет.

– Но вы знаете, кто я. У вас нет ни малейшего сомнения в этом, правда? Почему же вы бы меня не убили?

– По многим причинам, – сказал он. – Я бы хотел узнать о вас побольше. Поговорить с вами. Нет, я не стал бы вас убивать. Ни за что на свете.

Я пригляделся к нему, он говорил чистую правду. Он не продумывал деталей, но он счел бы мое убийство пугающим проявлением черствости и неуважения – убийство такого таинственного и старого существа.

– Да, именно так, – с легкой улыбкой заметил он. Телепат. Однако не особенно сильный. Только поверхностные мысли.

– Вы уверены? – Тот же на удивление вежливый тон.

– Второй вопрос, – сказал я.

– Прошу. – Теперь он был по-настоящему заинтригован. Страх полностью растаял.

– Вы хотите получить Темный Дар? Сами знаете, что это означает. Стать одним из нас. – Краем глаза я видел, как Луи трясет головой. Потом он повернулся ко мне спиной. – Я не говорю, что когда-нибудь вы от меня его получите. Скорее всего, нет. Но вы хотите? Если бы я согласился, вы бы его приняли.

– Нет.

– Не верю.

– Я бы его не принял даже через миллион лет. Бог свидетель – нет.

– О чем вы? Вы же не верите в Бога!

– Просто выражение. Но оно очень точно отражает мои чувства.

Я улыбнулся. Какое приветливое, настороженное лицо. У меня же энергия била через край, кровь с новой силой текла по венам, интересно, ему это заметно, стал ли я меньше похож на монстра? Проявляются ли во мне те небольшие человеческие признаки, которые я замечал в остальных в момент оживления или задумчивости?

– Вряд ли вам понадобится миллион лет, чтобы передумать, – ответил я. – Вам вообще недолго осталось. Раз уж мы об этом заговорили.

– Я никогда не передумаю, – возразил он. И очень искренне улыбнулся. В пальцах он держал ручку. Он бессознательно и нервно поиграл ей, но потом успокоился.

– Я вам не верю, – сказал я. Я огляделся: маленькая голландская картина в лакированной раме – дом на канале в Амстердаме. Я посмотрел на покрытое инеем окно. Снаружи, в ночи, ничего не видно. Мне внезапно стало грустно, но совсем не так грустно, как раньше. Я просто признался себе в горьком одиночестве, которое привело меня сюда, в необходимости оказаться в его комнатке и почувствовать на себе его взгляд, услышать, что он знает, кто я такой.

Тени сгущались. Я не мог произнести ни слова.

– Да, – застенчиво произнес он за моей спиной. – Я знаю, кто вы такой.

Я обернулся и посмотрел на него. Неожиданно я чуть не заплакал. Из-за тепла, из-за запаха человеческих вещей, из-за того, что передо мной у письменного стола стоит живой человек. Я сглотнул. Я не собираюсь ронять свое достоинство, это глупо.