Жан-Кристоф Гранже - Кайкен

Когда они «зачали» Хироки, Пассан взбунтовался — и слышать не хотел о повторении прежнего сценария. Было много всего — ругань, слезы, угрозы. Но и в этот раз он уступил, Наоко улетела в Японию. Его капитуляция рвала ей сердце. Он по-настоящему любил ее и, скажи она ему правду, смирился бы с неизбежным.

Вернувшись в Париж с Хироки на руках, она поняла, что между ней и Пассаном все кончено. Последнее ее предательство оказалось решающим. Он, подаривший ей самое ценное — свое доверие, снова почувствовал себя брошенным мальчишкой, лишним на празднике жизни.

Отныне их связывали только дети.

Наоко замкнулась в себе, прервала всякое общение с Аюми. Предпочла забыть о том, что такое долг благодарности — оякоко. Мало того, она ловила себя на чувстве ненависти к сообщнице. Та помогла ей стать матерью, но именно из-за нее, думала Наоко, распадается семья.

В феврале подруга прислала письмо с сообщением о смерти своего отца. Наоко ответила, коротко выразив соболезнования и извинившись, что не сможет приехать на похороны. Это была роковая ошибка. Аюми взывала о помощи, а Наоко не услышала, не догадалась, в каком тяжелом психологическом состоянии та находится. Действительно, Аюми медленно сходила с ума. Потеряв отца, она вспомнила, что у нее есть и другие родственники.

«Они мои».

Аюми обратилась в меч без ножен. Теперь Наоко поняла, какой степени накала достигли ее гнев, ярость и решимость.

Вот только одного Аюми не учла — Наоко пылала теми же чувствами.

Она тоже ощущала себя обнаженным клинком.

Погода была под стать настроению.

Пассан чувствовал свое абсолютное единство с обрушившимся на город апокалипсисом. С неба низвергались потоки воды, — казалось, ливень никогда не кончится. Грязные тучи заволокли небо, но даже их не было видно под серой пеленой дождя, проникавшего на каждую улицу, под каждый воротник, в каждую душу.

Фифи вел машину с включенной мигалкой. Маячок на крыше рассыпал всполохи света, похожие на осколки стекла. Пассан не мог бы сказать, врубили они сирену или нет, — раскаты грома глушили все остальные звуки. Они добрались до верхней части Мон-Валерьен, и Пассан мысленно прочел молитву. Пусть этот потоп смоет всю грязь с его дома. Пусть в воде растворятся все их грехи. Он все еще не утратил надежды.

И не только в отношении расследования. Дети, дом, а может, и семья…

— Я на пять минут, — бросил он, когда они остановились возле дома.

Выскочив из машины, он пригнулся под порывами шквального ветра, открыл брелоком ворота и побежал через лужайку. Когда он добрался до дома, на нем уже не оставалось ни одной сухой нитки. В передней на миг задержался, чтобы разуться, а потом направился прямо в подвал.

По логике вещей, ему следовало упаковать чемодан в студии в Пюто, но он предпочел вернуться в родное гнездо. Впрочем, паспорт у него хранился здесь, как и старая обувная коробка, куда он складывал записные книжки и ежегодники, в которых отмечал мало-мальски значимые события своей жизни.

Отобрав те, что его интересовали, он сунул их в карман куртки. Побросал в спортивную сумку кое-что из одежды и туалетные принадлежности. Брал только самое необходимое, понимая, что будет не до красоты. Насквозь промокший, он чувствовал себя неповоротливым и неуклюжим. Вокруг пахло сыростью — влажным асфальтом и непросохшим бельем. Тюремные запахи. Запахи грязной сыщицкой работы. Но они ему нравились.

Поднявшись из подвала, Пассан поразился гулкости дома. Барабанили по кровле капли дождя, эхо звуков разносилось по комнатам, заигрывая с пустотой. По стенам зловещими призраками метались тени. Еще никогда привычное жилье не казалось ему столь торжественно-скорбным, напоминающим святилище. Можно подумать, он очутился не дома, а в мавзолее Ленина.

Он уже подошел к дверям, когда его осенила новая идея. Поставив на пол сумку, он бегом промчался по лестнице на второй этаж. Проскользнул в спальню Наоко и выдвинул ящик ночного столика.

Кайкена на месте не было.

Фифи гнал машину по выделенной полосе, врубив сирену на полную мощность. Самолет Пассана вылетал в 20:00. Ему удалось в последний момент купить билет на рейс авиакомпании «Олл Ниппон эйрлайнз». Пополнить запас лекарств он решил в аптеке аэропорта. Затем ему предстоит двенадцать часов полета — времени более чем достаточно, чтобы зализать раны и обдумать имеющуюся информацию. Или хотя бы внимательно изучить все свои гипотезы.

Перед терминалом номер один в аэропорту Руасси — Шарль-де-Голль его встретила плотная дождевая завеса грязно-серого цвета, сквозь которую торопливо прорывались пассажиры под выворачиваемыми ветром зонтами. Багажные тележки, проезжая по лужам, взметали фонтаны.

Пассан отстегнул кобуру и отдал Фифи пистолет. Панк, в свою очередь, вручил ему стопку распечаток с интернет-сайтов:

— Материалы, которые ты просил найти.

Оливье свернул бумаги в рулон и убрал в карман куртки. Но помощник приготовил ему еще один подарок — плотно набитый пакет из крафтовой бумаги:

— Из личных запасов доктора Фифи.

— Ты что, хочешь, чтобы меня замели на таможне?

— Да брось. Если тебя с такой рожей вообще пустят в самолет…

Пассан улыбнулся и сжал ему плечо.

— Не пропадай там, — внезапно посерьезнев, попросил панк.

— Обещаю.

— Может, нам последить за ее мобильником?

— А смысл? Она им больше не воспользуется. У нее теперь японский мобильник.

Он знал, что Наоко скорее согласится лишиться обеих рук, чем станет в Токио звонить с французского телефона. Практичность, продиктованная инстинктом выживания.

Он открыл дверцу машины.

— Слушай, ты уверен, что все делаешь правильно? — обеспокоенно спросил Фифи.

— Сам же вспоминал песню Клерка. А в ней есть такие слова: «Только я знаю, когда ей холодно…»

Пассан достал с заднего сиденья сумку, выбрался из машины и ушел, не обернувшись.

Часом позже он уже сидел в салоне самолета, совершавшего прямой рейс NH-206 Париж — Токио. Он летел экономическим классом. Назвать перелет комфортабельным он бы не решился, но все-таки ему досталось место у иллюминатора, а боль в обожженном лице чуть утихла. На данный момент на большее он и не рассчитывал, а потому просто надвинул поглубже шапку и постарался устроиться поудобнее.

Не дожидаясь взлета, он открыл полученную от Фифи папку с распечатками. Здесь была собрана подробная информация о методике вынашивания чужого плода: искусственное зачатие, трансплантация эмбриона (перечислялись страны, где закон разрешал проводить подобные операции, — США, Канада, Индия), юридическая процедура подбора суррогатной матери и так далее.

Наоко ездила в Соединенные Штаты, в этом он не сомневался. Скорее всего, на Западное побережье, ближайшее к Японии. Она всегда с восторгом смотрела на Америку, видя в ней землю обетованную для эмигрантов. Он считал такой подход наивным, но относился к нему с пониманием и уважением. Чем дальше он листал страницы, тем больший интерес в нем вызывали чисто технические вопросы. Очевидно, что Наоко пришлось тайком собрать и сохранить его сперму. Как она это проделала? Они никогда не пользовались презервативами.