Сергей Журавлев - Ниже – только вверх. Книга 2. Детонатор

– Окститесь, Гриша! Разве ж я людоед? Вернул назад почти не поврежденной, так как она была носителем оплаченной печени, – сплевывая через левое плечо, мелко крестясь и поглядывая на Григория, иноземец отошел от стола.

– Ладно, Карлыч, не обижайтесь. Я не со зла. Вы мне вот что скажите: кому они, эти мозги, могут понадобиться? Вокруг обычного обезглавливания такую секретность раздули, навезли новейшего оборудования, охрана, как у президента. А за контейнером прилетает вертолет еще во время операции.

– Разве ж я знаю? Может, в ресторан зажравшимся бонзам? Если в Азии едят обезьяньи мозги и за ними очередь, то почему кому-то не взбрело в голову поедать человечьи? – Генрих метнул злобный взгляд на собеседника, с трудом сдерживающего рвотные позывы. – Кстати, поступил приказ головы не утилизировать, а всячески содействовать их длительному сохранению. Вы же знаете, что наши ряды полнятся? На днях к нам приезжает бригада нейрохирургов.

В длинном, узком, похожем на пенал, зале вдоль стен тянулся ряд крашенных суриком скамеек. Посреди зала стояло три стола, пока еще пустых. С портрета, висящего на стене, на собравшихся смотрел президент. Его глаза были печальны, как у собаки непонятной породы. На входе мужчина в сером костюме, со скучающим выражением на ухоженном лице, выдавал анкеты. Люди брали листки и, не читая, садились на скамейки. Взрослые по привычке людей, проведших в пути не одни сутки, усаживались основательно и, разморенные теплом, начинали похрапывать. Дети, немного освоившись, подбежали к столу. Мальчик увидел колокольчик и взял его. Бледненькая, большеглазая девочка лет четырех попыталась отнять у брата игрушку. Мальчишка поднял колокольчик над головой и заулыбался, видя тщетные попытки девчушки дотянуться до игрушки. Ее тонкие губы скривились от досады. Рука мальчика дернулась, и колокольчик издал громкую трель, заставившую встрепенуться не только бодрствующих, но и храпящих мужиков. Мальчик от неожиданности выронил колокольчик и убежал к родителям. Сестра, испугавшись резкого незнакомого звука, закрыла лицо ладошками и заплакала. Успокоилась, только когда отец взял ее на руки. Держа ребенка на руках, мужчина поднял колокольчик с пола и вложил его в руку дочки. Улыбнулся, подбадривая, и… колокольчик запел. Этот звук был веселый, мелодичный, вовсе не похожий на первый. Крошка заулыбалась, размазывая ручонкой слезы по пыльным щекам.

– Молодцы, освоились! – сказала никем не замеченная молодая женщина в строгом бордовом брючном костюме. – Санитар, почему анкеты дал, а ручки нет? Что за невнимательность и неуважение к нашим новым рабочим? Извините за задержку. Меня зовут Елена, я начальник отдела кадров завода. Сейчас наш сотрудник принесет еще скамейки, чтобы удобнее было писать. Анкета небольшая. Чуть позже стану вызывать вас по одному на беседу, чтобы определить участок работы. Но это после прохождения медицинской комиссии. Кто заполнил анкету, отдавайте ее мне. В клинику вас проводят.

Двое мужчин принесли еще две скамейки, теперь уже зеленого цвета. Кадровичка раздала всем по карандашу, с трудом скрывая брезгливость, случайно коснувшись рук завербованных. Люди, сидя в нелепых позах, заскрипели карандашами.

Усевшись в дорогое кожаное кресло, женщина спрятала руки под стол и тщательно протерла их влажной салфеткой. Не удовлетворившись результатом, повторила процедуру.

Первой анкеты заполнила супружеская пара с детьми. Пока мужчина вытирал дочке личико застиранным, но чистым платком, женщина робко положила бумаги на стол и осталась стоять, теребя в руках вязаную шапку.

– Милочка, что-нибудь еще? – подняла на нее холодные серые глаза хозяйка кабинета.

– Здесь написано: «Укажите фамилии, адреса и телефоны всех родственников, которым нужно сообщить новый адрес».

– Да, мы их обязательно оповестим.

– А если у нас не осталось родственников?

– Тогда напишите, что оповещать некого.

После того как семья ушла в сопровождении санитара, Елена вышла из зала, достала мобильный телефон и набрала номер.

– Встречайте «идеальный товар». Мужчина и женщина, обоим около тридцати. Дети: мальчик шести и девочка четырех лет. – Закончив разговор, достала зеркальце, поправила густые каштановые волосы и, радушно улыбаясь, вернулась в зал.

– Григорий Михайлович, к нам клиенты. На вас рентген и кардиограмма. Я на себя беру кровь и УЗИ.

– Генрих, я вчера был рентгенологом! Сегодня твоя очередь облучаться.

– Хорошо, тогда твоя очередь делать кофе. И, кстати, знаешь, я тут подсчитал, на какую сумму потянут идущие к нам «тела».

– Мне не интересно. Это у вас, у немцев, в крови – подсчитывать что сколько стоит, – огрызнулся Григорий.

– Тут можно в уме подсчитать. Сердце – двести тысяч долларов. Печень – пятнадцать-двадцать, почка – около десяти, роговица пятерка, костный мозг тридцать. И это, не считая сухожилий и суставов. Итого на четверых почти миллион.

– Дурак ты, Генрих Карлович, хотя и профессор.

Скажи спасибо, если нам за работу премию выпишут по двадцать тысяч рублей. Мы здесь подсобные рабочие, мясники. Думаешь, я не знаю, почему ты здесь оказался?

– Я, хотя бы, свою жену в карты не проигрывал.

– Если б я ее сейчас нашел, не стал бы проигрывать в карты, а лично разобрал на запчасти. Бесплатно.

– Хватит мечтать, Гриша, иди проверяй «мясо».

Генрих увел за собой мужчину. Григорий занялся осмотром женщины и детей.

Через сорок минут они вернулись в комнату отдыха, и пока Генрих мыл руки, Григорий засыпал в кофеварку три ложки терпкого, ароматного кофе, сел в кресло и закурил.

– У девочки порок сердца. Без должного ухода проживет не больше полугода. И остальные органы не кондиция. Женщина – в норме, но перед «консервацией» ей необходимы отдых и диетическая еда.

– Девочке повезло. Как донор не годится, но своих переживет. А у меня пациенты абсолютно здоровы. Вы, Григорий Михайлович, напишите заключение. Нам некогда рассиживаться. Изумительный кофе. Спасибо! Но следующим пациентам рентген будете делать вы.

Григорий отложил ручку и посмотрел на кружку. Увы, кофе там не осталось. Ужасно резало глаза, словно в них попал песок, наверное, потому, что в стенах медицинского модуля не было окон. Узнать, что сейчас на улице, день или ночь, не было никакой возможности.

«Как в казино, – с горечью подумал он. – Только сейчас на карточном столе роль фишки досталась мне. Кто-то сделал большую ставку и в качестве платы на кон поставил жизнь».

Будучи шулером, Григорий восхищался умением ведущего игру держать тузы в рукаве. Казалось, можно гордиться участием в большой игре, но, увы, Гриша прекрасно понимал, что он сейчас не туз, а мелкая шестерка. Он посмотрел на стопку исписанных листов бумаги, на которых его подпись решала судьбу осмотренных пациентов. Из десяти семеро были не годны к дальнейшему использованию. У кого-то начало цирроза, убитые никотином легкие, изношенное сердце… Три листка отложил в отдельную стопку. Их судьба, по сути, решена сегодня, но окончательную точку поставят те, кто держит и его жизнь на тонкой ниточке. Можно было бы, конечно, написать, что у мальчика слабые легкие или больные почки, и его отправили бы на свалку. Пусть жизнь ребенка не будет легкой и счастливой, но у него останется шанс выжить. Григорий взял заключение о состоянии здоровья мальчика, еще раз внимательно прочитал. Смял и начал писать новое. Скомкал и этот листок. Потом достал из мусорной корзины прежний, разгладил и приложил к тоненькой стопочке списков кондиции, где лежали документы на его родителей. «Бес попутал с устатку», – подумал Григорий, перекрестился, снял халат и пошел ставить турку на плиту. Судя по безмятежному лицу Карловича, подобных душевных метаний он не испытывал. Немец принес и добавил к тонкой стопке еще два листка с данными на тех, кому не повезло остаться жить. Они должны были стать лекарством для клиентов и заработком для тех, кто оплачивал работу и жизнь Грише и Генриху.