Леена Лехтолайнен - Телохранитель

— Ты так ревматизм заработаешь! Почему ты совершенно не заботишься о своем здоровье? Неужели тебе все равно? Или переживаешь из-за кого-нибудь?

Почему сначала Лайтио, а теперь и бабушка Вуотилайнен думают, что я страдаю из-за любви? А я-то всегда считала себя сдержанным человеком и была уверена, что по моему лицу невозможно разгадать моих тайных печалей. А ведь бабушке я и слова не сказала про Давида!

— Ну да, есть немного, — ответила я старушке, когда мы как-то сидели вечером на кухне и пили чай.

Я только вернулась со двора, где выбивала ковры и развешивала мокрое белье. Казалось, что я сижу в гостях у своей бабушки, которой у меня никогда, в общем-то, не было.

— Он плохо с тобой обошелся?

— Нет, напротив, он очень хороший человек. Но он погиб.

— Автокатастрофа? Бедняжка! Почему же ты мне ничего раньше не рассказала?

— Он утонул. Мы с ним совсем недолго были вместе. Это произошло, когда я работала у Лехмусвуо и мы с вами совсем не виделись.

Бабушка потрепала меня по щеке, как маленького ребенка.

— Знаешь, я не буду тебе говорить, что ты встретишь другого и у тебя все будет хорошо. Все случится как суждено. Но сейчас ты должна до конца выплакать свое горе. Твой мужчина как-то связан с этой картиной с рысью?

— Отчасти. Но это не продавец картины.

— Хочешь, я подарю тебе это полотно на Рождество? А если ты переедешь ко мне, оно вернется на стену в гостиную. Бери прямо сейчас. Я купила картину из жалости к тому мальчику, который ее принес, но у тебя с ней связано что-то очень личное, так что тебе она нужнее.

Так картина Транкова оказалась у меня. Неплохая вещь. Похоже, художник из Транкова все же получился лучше, чем бандит. Я так и не поняла, зачем он тогда следил за мной. Наверное, думал, это Паскевич убил Аниту, и надеялся у меня что-нибудь узнать. Наверное, он и сейчас торгует своими произведениями где-нибудь на Фрунзенской набережной в Москве — и добрые люди, вроде бабушки Вуотилайнен, покупают их, помогая Транкову встать на путь настоящего художника.

От нашего дома до аэропорта ходил прямой автобус, так что я всерьез задумалась над предложением старушки. Боюсь, она скрывает от меня всю правду о своем здоровье: она часто вызывала такси и ездила по врачам. Вот только, в отличие от большинства пожилых людей, не любила рассказывать о своих болезнях. И я была ей благодарна за то, что она больше не спрашивала о Давиде. Она не заставляла меня изливать душу и оттого стала мне особо близким человеком.

На Рождество я получила открытку от бывшего однокурсника. В конверт была вложена фотография его кота, который казался таким толстым и важным, что, как писал приятель, его обходили за версту даже соседские собаки. Мы часто обменивались сообщениями по электронной почте с Моникой, иногда звонили друг другу и при возможности болтали по скайпу. Она часто мне рассказывала про своего коллегу по имени Йорд, мне даже показалось, между ними все-таки что-то есть. Тем не менее она звала меня в гости, и в какой-то момент я даже была готова согласиться. Работы хватало, каждый день нес с собой новые маленькие происшествия.

Почему бы мне и в самом деле не отправиться в Африку? Среди темной финской зимы меня согревала мысль о солнечной теплой стране. Конечно, я толком не умею готовить, зато могу чистить картошку, колоть дрова, носить воду. Однажды в своей жизни я приняла решение отправиться за океан, и это помогло мне найти свое место в жизни. Тогда я уехала учиться. А сейчас хотела забыть прошлое. Но можно ли убежать от самой себя? В глубине души я знала, что только время поможет мне.

Я думала о Давиде каждый день. Иногда злилась на судьбу, которая отпустила мне так мало времени для счастья, иногда с благодарностью думала о том, что мне все-таки повезло испытать такую любовь. Мы частенько перезванивались с Хеленой, а под Рождество я получила сообщение от старшего констебля центральной криминальной полиции Тепло Лайтио. В адресной строке стояла масса адресатов, которых он поздравлял с праздником и призывал выкурить в честь Нового года по сигаре. А в конце стояла приписка лично мне:

«Кстати, Илвескеро, удалось опознать только одного из погибших на яхте „I believe“ — Бориса Васильева. Его тело мало пострадало при взрыве, и анализ ДНК подтвердил его личность. Про остальных жертв почти ничего не известно. Надеюсь, что среди них был и убийца Аниты Нуутинен. Мы не смогли идентифицировать Давида Сталя по анализу ДНК, но один из трупов ростом и телосложением похож на него. Правда, от него осталась лишь нога и кусок торса. Сообщу, если узнаю что-нибудь новое. Пока. Благородный олень правосудия Т. Лайтио».

Я всегда терпеть не могла январь. Рождество уже прошло, а до весны еще далеко. В Нью-Йорке было легче, но здесь первый месяц года — время худеть после праздников, избегать алкоголя и носиться по магазинам ради скидок. Выпал снег, укутав землю легким белым покрывалом, но через пару дней растаял, оставив лужи и грязь. Наступило время, от которого богатые финны уезжают в теплую Испанию или к чистым альпийским снегам. Бабушка Вуотилайнен собралась на две недели на Канары, где жила ее подруга. Я проводила ее до паспортного контроля и, погрозив пальцем, велела не поддаваться чарам местных жиголо. Мне тоже стоило бы куда-нибудь уехать, но все же я решила не двигаться с места. Мне кажется, только теперь я стала понимать, почему дядя Яри остался жить в Хевосенперсет, где не было ни света, ни телевизора. Там можно не бояться, что кто-то придет и нарушит твой покой, жить в полной гармонии с собой, спать дни напролет и не волноваться, что ты можешь кому-то понадобиться.

На следующий день после отъезда бабушки я работала в утреннюю смену. Домой я возвращалась в странном полусонном состоянии и чуть не попала под машину, переходя дорогу на красный свет. Стоял морозный день, дул пронизывающий ветер, и у меня мгновенно замерзли уши, поскольку шапку, разумеется, я потеряла. В подъезде что-то неуловимо изменилось, он показался мне немного другим, чужим. Через пару мгновений я поняла — не было привычного запаха свежеиспеченных пирожков с яблоками или капустой. Зашла в квартиру, сняла куртку. Наверное, стоило бы отправиться в тренажерный зал, но было лень. Хорошо, если хватит сил добрести до угла и немного посидеть в ближайшем баре за кружкой пива. Хотя тоже неохота. Лучше просто забиться в угол дивана и включить телевизор.

Мы не выписывали газет, поэтому в почтовый ящик приходили только рекламные листки. Вот и сейчас я выгребла кучу ярких бумажек и одно письмо. Я недоуменно покрутила его в руках. Обычный белый конверт без обратного адреса. Кажется, внутри открытка.

Я вернулась домой, принесла из кухни ножницы.