Анна Янсон - Чужая птица

— Нет, я и сам ей звонил, но у нее все время занято. О чем она только думает? Если она не приедет в ближайшее время, толпа перейдет в наступление. Все, я умываю руки. Надеюсь, ты постоишь потом за меня перед руководством и подтвердишь мои слова: я складываю с себя ответственность.

Юнатан набрал номер домашнего телефона и, подождав восемь длинных гудков, повесил трубку, чтобы позвонить матери. Она пообещала сходить к ним домой, выяснить, что с Мальте. Голос у нее был такой затравленный и несчастный, что Юнатану стало не по себе.

— Прости, что приходится просить тебя об этом, мама, но другого выхода нет. Я прекрасно знаю, как обходится с тобой Нина. Обещаю, когда все закончится, я возьму и поменяю свою жизнь. Так продолжаться больше не может.

— Я найду Мальте и отведу его к себе. Не волнуйся, Юнатан, возвращайся к работе, — успокоила его мать.

Родители Себастиана, одетые в защитную одежду, сидели в шлюзе, держась за руки. Такие молодые и растерянные. Но они друг для друга поддержка и опора — сразу видно. Юнатан вошел к ним и, тщательно подбирая слова, рассказал, как обстоят дела с их сыном.

— Себастиана необходимо перевезти в Линчёпинг. Один из вас может поехать с ним.

— Он поправится? — прошептала мать мальчика, широко раскрыв глаза.

Юнатан помедлил с ответом, и она разрыдалась.

— Я надеюсь, он выкарабкается. Мы делаем все, что в наших силах, но почки Себастиана не справляются. Нагрузка на сердце тоже тяжелая. Он весь опух, сами увидите. Что бы ни произошло в палате, как бы трудно вам ни пришлось, ни в коем случае не снимайте масок!

Заручившись их обещанием следовать правилам, Юнатан повел родителей Себастиана в палату к мальчику, где две медсестры уже готовили его к транспортировке: возились с кислородными баллонами, мешком Амбу и аптечкой скорой помощи. Себастиан посмотрел на вошедших, а потом устало закрыл глаза, сил разговаривать у него не было. Щеки пылали от высокой температуры. Мальчика осторожно переложили на каталку. Родители растерянно взирали на происходящее, чувствуя, что они всем мешают. Юнатан прервал приготовления на секунду, чтобы дать отцу мальчика попрощаться с сыном. Было решено, что в Линчёпинг вместе с Себастианом отправится мать.

— Держись, сынок. Увидимся, когда поправишься. — Отец хлопнул его по плечу, и Себастиан кивнул, посмотрев на него.

Тут отец не сдержался и зарыдал, прижавшись лицом к животу сына. Прежде чем кто-либо успел остановить его, он сорвал с себя маску, мешавшую говорить, и сказал сыну, щека к щеке: «Мы с мамой очень тебя любим».

Повернувшись к окну, Мария Верн увидела, как карета «скорой помощи» выехала с территории лечебницы Фоллингбу по извилистой дороге и исчезла за соснами, оставив после себя столб пыли. Воздух дрожал от зноя.

— Это повезли Себастиана. Мне даже не разрешили попрощаться с ним. Наша тренер Йенни уехала на «скорой» в другую больницу и больше не вернулась, значит, Себастиан тоже теперь умрет? — спросил Эмиль.

— Не знаю, дорогой. Остается лишь надеяться, что твой друг совсем скоро вернется, а весь этот кошмар закончится, и вы снова будете играть в футбол. Давай думать, что именно так все и будет.

— Я хочу домой, мама. Мне тут надоело! Делать нечего, играть не с кем: все ходят серьезные и грустные или болеют и плохо себя чувствуют. Забери меня, прямо сейчас! Тут все умирают, а по ночам становится так тихо и жутко и слышны разные звуки: вон там у окна и у стены тоже. Это духи тех, кто умер здесь. Они шепчутся и скрипят, а когда на улице шумит ветер, — кричат во весь голос. И в моей палате тоже кто-то умер, прямо в этой кровати, где мне тоже нужно спать. Мне Себастиан рассказал, у него тетя здесь работает. Представляешь, кто-то спал на моей подушке, а потом умер, и они просто надели новую наволочку, будто ничего и не случилось. Это было давно, они умирали от туберкулеза. Здесь за обоями живет мальчик, он приходит ко мне ночью. Он хочет меня предупредить, говорит, чтобы я скорей бежал отсюда. «Беги что есть мочи!» — так и сказал. Он младше меня. Ходит в ночной рубашке до пола и босой.

— Он тебе, наверное, приснился, сынок. — Мария поправила маску. Как глупо: сидеть и разговаривать о таких важных вещах в дурацкой маске и защитных очках.

— Ну и что? Даже если и приснился, это все равно предупреждение! Он рассказал мне, что его родители и все братья и сестры умерли и он остался один с бабушкой. И ему было так же одиноко, как и мне теперь по ночам. Раньше я переписывался с Себастианом, но потом он больше не смог отвечать мне. Мне кажется, он умрет, мама. По радио говорят, половина всех заразившихся умрет. А Себастиан сам мне сказал, что ему очень плохо и что он весь распух и стал похож на человечка на рекламе «Мишлен». Я тоже распухну?

— Нет, Эмиль. И скоро ты поправишься.

— Откуда ты знаешь? Дядя Юнатан говорит, исход болезни предсказать нельзя, а он все-все знает. Только не знает, кто умрет, а кто нет.

Мария присела на стул и взяла в руки трубку, чтобы поговорить с врачом Эмиля через оргстекло — вероятно, еще одна мера предосторожности. Юнатан Эриксон говорил, что анализ на вирус у него пока отрицательный, но, оставаясь в больнице, он ежеминутно подвергается риску заражения. Вот почему врач решил не покидать территорию лечебницы. Юнатан выглядел совершенно измученным, несмотря на его мужественные попытки собраться и сконцентрироваться. Его веки невольно закрывались, пока он слушал Марию, но потом он, вздрогнув, очнулся и приготовился отвечать. Очевидно, она была далеко не первой обеспокоенной матерью, с которой ему пришлось пообщаться за сегодняшний день.

— Скажите мне правду: как обстоят дела у Эмиля на самом деле?

Юнатан вытер пот со лба и посмотрел на Марию с такой болью и отчаянием во взгляде, что ей стало не по себе.

— Есть один препарат, тамивир. Он эффективен в борьбе против вируса, но нам не удастся получить его вовремя. Оса связалась с производителями и попыталась договориться, но те говорят, они все продали: и патент на лекарство, и все запасы, что у них были, и на складе ничего не осталось. Они все вложили в производство и в отсутствие спроса разорились. Мы пытаемся выяснить, куда делся препарат.

— Неужели все так плохо. Но Эмиль…

— Мне нечем лечить вашего сына, у меня нет действенных средств. К сожалению, ситуация такова. Но он у вас везунчик — грипп пока щадит его. Я думаю, у Эмиля есть все шансы выбраться отсюда живым и здоровым. А вот что будет с остальными…

— Простите меня за то, что я так на вас наседаю. Я вижу, вы еле на ногах держитесь, представляю, в каких условиях вам приходится работать. Я могу чем-то помочь? Лично вам?

Юнатан посмотрел на Марию долгим взглядом, будто изучая ее или взвешивая свое решение.