Барбара Вайн - Сто шесть ступенек в никуда

Марк улыбнулся:

— Разумеется, мы скажем Белл, когда придет время. Просто просили бы пока не говорить. Собственно говоря, Козетта считает, что должна как-то помочь Белл. Она думает, не купить ли ей квартиру… то есть студию. Ты понимаешь, о чем я.

Я ничего не ответила. Думаю, мы больше вообще об этом не говорили. Мы с Марком всегда с трудом находили темы для разговора. Из вежливости — я так думаю — Марк продолжал играть роль хозяина, пока мы ели сыр и приканчивали третью бутылку вина. Он не привык много пить, и его язык слегка заплетался, когда он рассказывал историю о знакомых актерах, с которыми вместе был на гастролях, и о том, как автору пришлось сократить одну сцену, чтобы не задеть чувства жителей Мидлсбро. Вместе с сыром бри и пресными лепешками я переваривала его слова о том, что Козетта компенсирует Белл потерю комнаты, купив ей квартиру. Поначалу это показалось мне почти невероятным.

В Козетте я не сомневалась. Это в ее стиле — именно так она поступала, если считала, что объект ее опеки в чем-то нуждается. Достаточно вспомнить Тетушку. Но сначала эту мысль ей нужно было подсказать. Почему она посчитала своей обязанностью компенсировать потерю комнаты молодой, здоровой женщине, которая ничего для нее не значила и даже недолюбливала ее, той комнаты, за которую та не платила ни пенни? Может, Марк попросил? Я почувствовала прилив благодарности за то, что хотя бы мне не предложили временного жилья.

Итак, Белл ничего не следовало рассказывать, даже то, что ее предположение о свадьбе оказалось неверным. Пусть остается в заблуждении. Но когда «Дом с лестницей» буден продан, Белл поставят в известность, а затем от нее отделаются при помощи студии с кухней и ванной в северном Кенсингтоне. Не желая получать указания от Марка, я решила расспросить Козетту. Возвращаясь домой в такси — Марк поехал на какой-то вокзал, Виктории или Ватерлоо, чтобы встретить поезд Козетты, — я обнаружила, что строю диковатые планы купить собственный дом и пригласить к себе Белл. Она, конечно, откажется. Я представила, как она опять исчезает, однажды уходит и не возвращается, а через десять лет появляется на какой-нибудь вечеринке после слов, похожих на объявление Айвора Ситуэлл, что сейчас войдет самая красивая женщина, которую ему приходилось видеть…

Тут я ошиблась. Как, впрочем, и насчет Козетты с Марком, когда рисовала себе картину их будущей совместной жизни. Я даже придумала, на какой улице они поселятся, в тихом переулке с домиками, похожими на деревенские коттеджи, к северу от Уэстборн-Гроув; один из этих домов им бы прекрасно подошел — возможно, тот, во дворе которого растет дерево с великолепными желтыми цветами. С тех пор — потом, после паузы в несколько лет — я иногда представляла, как могла бы сложиться их жизнь.

Они жили бы вместе и никогда бы не расстались — я в этом уверена. И Марк женился бы на ней, даже просто потому, что ей бы этого очень захотелось. Он никогда не мог ей отказать. Марк посвятил бы свою жизнь тому, чтобы сделать Козетту счастливой — уже начал. Думаю, это была бы уединенная жизнь, союз, о котором обычно говорят, что супруги «души друг в друге не чают». Разумеется, не было бы никаких бесплатных жильцов, нахлебников, гостей, которые приходят на ночь и остаются на год. И вообще гостей было бы немного: я сама, конечно, Белл, Луис Льянос и Пердита Рид, возможно, Уолтер и Эва Адмет, братья Козетты, друзья Марка, о которых он иногда упоминал, но которых мы не видели. Иногда они, Марк и Козетта, ходили бы в ресторан, поужинать вдвоем в каком-нибудь шикарном месте, возможно, «Коннот» или «Ле Гаврош», отпраздновать какую-нибудь годовщину — первой встречи, первой проведенной вместе ночи, свадьбы, — не замечая никого вокруг, восторженно глядя друг другу в глаза, переплетя пальцы поверх скатерти. И платить будет, конечно, Марк — подпишет чек или протянет кредитную карту. Потому что к тому времени Козетта уже привыкнет перекладывать на него все житейские дела, надеяться на него, и они уже почти забудут, чьи это деньги.

— Ты действительно собираешься купить Белл квартиру? — спросила я Козетту.

— Лучше тебе, дорогая.

— Я и сама могу. Спасибо, конечно, но это правда. Мне будет полезно, как говорят, стоять на собственных ногах. Пора уже. Ты серьезно — насчет Белл?

— Понимаешь, — произнесла она, — Марк, кажется, считает, что это смягчит удар.

— Какой удар?

— Марк думает, ей не понравится, что мы продаем дом и переезжаем. По крайней мере, я предполагаю, что именно это он имеет в виду. Точно не знаю. Кажется, Марк очень смущен. Похоже, думает, что если Белл… получит компенсацию, то не будет так страдать.

— А почему она должна страдать?

— Она лишится дома, правда? Марк убежден, что Белл любит наш дом. Мне понятны ее чувства, я тоже его люблю, но это просто очередной этап в моей жизни, нечто такое, что я должна была сделать, но теперь пора двигаться дальше. Вроде мечты, которая осуществилась, а теперь я мечтаю жить с Марком в маленьком домике, где мы всегда будем вместе, потому что там мало места и просто невозможно расстаться. Считаешь меня безумной? Понимаешь, он думает точно так же, но не можем же мы оба сойти с ума, правда? Неужели я говорила, что так сильно его люблю, что могу умереть от любви? Нет, я так его люблю, что хочу жить. Мне так повезло, Элизабет, что иногда даже не верится. Я не могу поверить, что кто-то может быть так счастлив, что это все не кончается, а Марк чувствует то же, что и я.

Любовь изменила Козетту, редко говорившую о себе, всегда ставившую на первое место других, и теперь любой разговор она переводила на свои чувства и, естественно, чувства Марка. Она забыла о Белл.

Мне было несложно выполнить просьбу Марка, поскольку я почти не видела Белл. Только слышала — монотонное бормотание телевизора в комнате на первом этаже, скрип 104-й ступеньки, шаги у меня над головой. Она избегала меня — наверное, не только меня. Я занялась подготовкой к покупке собственного дома. Я могла купить дом в любом районе, поскольку неплохо зарабатывала писательским трудом, гораздо больше, чем если бы осталась верна полученной профессии и работала учителем, даже больше, чем получает завуч в школе или преподаватель в университете. Проведя много времени перед окнами агентств по продаже недвижимости, я, наконец, решила позволить им присылать мне предложения.

«Дом с лестницей» превратился в тихое, даже приличное место. В былые времена, когда я удалялась в свой кабинет и пыталась писать, мне иногда очень мешали шум, музыка, шаги на лестнице, громкие голоса, хлопанье дверей. Но теперь я по ним скучала — таковы странности человеческой природы. Одиночество толкнуло меня к Робину (в романе я написала бы, что одиночество толкнуло меня в его объятия), причем гораздо ближе, чем можно было бы предположить, учитывая наши несовместимые темпераменты. А потом приехала Эльза.