Александр Афанасьев - Свой среди чужих

И рад бы в рай, как говорится, но…

Конечно же, я не стал ждать генерала у русского дома, это было бы очень просто. Я купил темные очки, порцию мороженого, которое здесь делали вручную, вышел на набережную реки Лиммат, сел на скамейку и стал ждать. По моим прикидкам, генерал должен был уже появиться…

Генерал Кордава заставил меня ждать часа три, но все же появился – кепка, темные очки, массивная дубовая палка, недорогой, но опрятный костюм – ни дать ни взять законопослушный бюргер, который давно уже на пенсии, дети выросли – вот он и добирает то, что не сумел добрать в молодости и зрелости, наслаждается жизнью. В руке – свернутая газета.

Идя мимо, не обращая на меня внимания, он вдруг притормозил, осмотрелся – будто решая, можно ли здесь присесть, не продует ли.

– Здесь свободно, уважаемый?

С его стороны все нормально.

– Совершенно, герр…

– Штойбле. Франк Штойбле.

– Рад познакомиться. Юлиус Бааде.

Генерал Кордава совершенно не собирался заниматься Востоком, он был опытным германистом, учился в Петербурге, где была лучшая академическая германистская школа, начинал тоже здесь, в Кенигсберге. Потом жизнь бросила в восточное пекло…

Сидим, как настоящие шпионы, в самом деле.

– Как погода в Кенигсберге? – спросил я по-немецки.

Генерал отложил газету. Улыбнулся.

– Как угадали?

– Пруссака всегда узнаешь по выправке.

– Это верно. Увы, она не такая, как в молодости.

– Не клевещите на себя.

– Бог с вами. Вот, приехал здоровье поправлять… на воды.

– Не порекомендуете?

– Отель «Доринт Ресорт». На самом берегу.

– Там хорошо лечат?

– Изумительно… Как заново рождаешься. Чистят кровь, сосуды… все чистят.

Я кивнул.

– Премного благодарен.

– Не за что, герр Бааде. Был рад поговорить с хорошим человеком…

Следующий раз мы встретились уже в горах, отойдя от подъемника – отель «Доринт Ресорт» стоит на берегу озера и у подножия горы, гора покрыта лесом, так что если ты не хочешь, чтобы тебя видели – тебя и не увидят. Только там, на лесной полянке, откуда открывался изумительный вид на озеро, на пирамидальное здание «Доринт Ресорт». Едва слышно стучали по стыкам колеса – тут рядом проходила высокогорная железная дорога.

– Работаете? – спросил я генерала, сразу переходя к делу, времени было не так-то и много, как могло показаться.

– Как же… Начальник отдела архивации…

Издевательство…

– А вместо вас?

– Ашруби.

Господи… и впрямь кто-то утратил разум. Это ж надо назначить на такое место перса – и это десяти лет не прошло после войны.

– Он считается лояльным.

– Там нет лояльных, – мрачно сказал я, – и еще лет двадцать не будет.

– Де Сантен…

– Де Сантен – жуир и пустозвон.

Генерал покачал головой, словно осуждая резкие и недвусмысленные слова.

– Я слышал, вы сильно поднялись там…

– Это что-то значит?

– Для кого-то ничего… Для кого-то – и значит…

Понятный намек – само общение со мной может быть превратно истолковано. Следить могут и со спутника. Двадцать первый век на дворе.

– Разве это что-то значит для дружбы? – обострил я.

Генерал странно улыбнулся, мудрой и всепонимающей улыбкой. Он и в самом деле сильно изменился… мы все изменились. Никто и ничто не будет прежним.

– Нужно уметь выбирать друзей, – сказал он, – но еще важнее уметь выбирать себе врагов.

– Я был другом, другом и остаюсь.

Для тех, кто не понял: только что я сказал, что не собираюсь участвовать ни в каких заговорах и пришел с чистыми в этом отношении помыслами. Разговор разведчиков – а теперь-то, к моим почти сорока, могу себя таковым считать – без перевода бывает сложно понять.

– Это хорошо, когда есть друзья… – туманно ответил генерал.

Да что же это такое…

– Нестор Пантелеймонович, а вам не кажется, что нас тогда цинично развели? Кто-то провел операцию внедрения – конкретно через нас, через меня, через вас и через всех, кто там тогда был. Я не снимаю с себя вины, но ошибся тогда не только я, получается, что ошибались мы все. Мы думали, что мы выигрываем, а на самом деле мы проигрывали. Цугцванг – каждый ход ухудшает положение на доске, что бы мы ни делали. Вам не кажется, что то, что происходит сейчас в стране, – это и есть цугцванг?

– О чем вы?

– Вы знаете. О том самом.

Высочайшее повеление

Божией милостью мы, Николай Третий, Император и Самодержец Всероссийский, царь Польский, Великий князь Финляндский, Великий султан Анатолийский, Шахиншах Персидский и прочая, и прочая, и прочая.

Сим повелеваем князю Воронцову Александру, вице-адмиралу Моего Российского Императорского Флота, немедленно принять и до особого распоряжения исполнять обязанности Моего военного и гражданского наместника в Персидском крае. Повелеваем обязанности сии исполнять верно и нелицемерно, докладывая Мне немедля о всяком ущербе и противозаконии, творящемся в Персидском крае, кем бы они ни творились, и учинять любые предприятия к вящему спокойствию и замирению, кои сочтет нужным учинить.

Всем военным и гражданским властям Персидского края повелеваю исполнять распоряжения Моего наместника, как если бы они были сделаны мною.

Господь да благословит нас!

Дано в Царском Селе 11 августа года 2002 от Р.Х.

На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою начертано

К сему министр императорского двора, генерал-адъютант, князь Оселиани руку приложил 11.08.2002 г.

Я ошибался, предполагая тогда , что я вижу Тегеран в последний раз и все мы – видим Тегеран в последний раз. Как ушли – так и вернулись…

Перелет был долгим и утомительным, с несколькими пересадками. Самолетом в Баку, город большой нефти, что-то типа русского Марселя в смеси с Далласом. На данный момент Баку был административным центром управления новыми Персидскими территориями. Но в Баку я пробыл недолго – всего два дня. Как новоназначенный Военный и гражданский Наместник Его Императорского Величества на Персидских территориях я приказал всей военной и гражданской администрации перебазироваться из Баку в Тегеран, потому что столица территорий находится именно там. Всем, кто возроптал, ссылаясь на плохой климат, наличие детей и тому подобные обстоятельства, я сказал, что больше с ними работать не желаю. Жестко – но правильно.

Как говорится в Коране – сидите с сидящими.

Коран я приобрел в Санкт-Петербурге, после того, как немного оправился от очередного ранения и решил, что пора приступать к справлению возложенной на меня Государем службы. Зашел в Санкт-Петербургскую соборную мечеть, которую посещали в основном живущие в городе татары, и собрался купить Коран – но имам-хатыб мечети преподнес мне его в дар, сопроводив словами «Спасутся те, кто уверуют». То ли меня знают уже по всем городам и весям, то ли на лице что-то недоброе написано. Тем не менее чек я выписал, только – на благие дела.