Джеймс Роллинс - Дьявольская колония

Детали были прописаны настолько тщательно, что не оставалось никаких сомнений в том, что это изображение реально существующего места. Окутанное паром сооружение в центре определенно говорило о том, что подобный ландшафт находится на территории парка. Пейнтер отчетливо представил себе древнего художника, сидящего в поле и кропотливо работающего над тем, чтобы воплотить на металле этот образ. Раз такое изображение было высечено на стенке канопы, это место являлось священным для таутсее-унтсо поотсеев. Быть может, подобная картина открывалась из их нового дома в Йеллоустоуне, где они нашли убежище, спасаясь от преследований.

Именно на это и надеялся Пейнтер.

Ковальски уже достал из ящиков необходимое оборудование. Великан разложил на столе детали разобранного цифрового лазерного сканера рядом с остальным компьютерным снаряжением.

Пейнтер перевел взгляд с Рафаэля на щуплого компьютерного специалиста.

— У вас есть средства спутниковой связи?

— Есть.

— Вы не могли бы попросить своего человека подключить к ним наше оборудование?

Однако Рафаэль обратился не к технику, а к рослой негритянке.

— Ашанда, будь любезна, проследи за тем, чтобы Ти-Джей все сделал правильно. Рисковать нельзя. — Он отвел Пейнтера в сторону. — Не будем мешать им творить свое волшебство.

Работая только одной рукой и не произнеся ни слова, Ашанда обеспечила сборку лазерного сканера, его калибровку и подключение к компьютеру. Даже Кай помогла протянуть несколько кабелей. Судя по всему, ей настоятельно требовалось чем-нибудь себя занять, хотя каждое позвякивание наручников заставляло ее испуганно вздрагивать.

Через несколько минут на одном из мониторов открылось окно программы, готовой принять данные. Подпись гласила, что это программа производства компании «Лазерные технологии». Эта компания со штаб-квартирой в Бельвью, штат Вашингтон, сотрудничала с НАСА, разрабатывая программное обеспечение для выявления сколов, микротрещин, раковин и прочих дефектов в металлических деталях, которое использовалось в самых различных отраслях техники, от контроля за соплами реактивных двигателей космических аппаратов и боевых самолетов до проверки парогенераторов ядерных реакторов и подводных трубопроводов. Тонкое лазерное устройство было способно обнаруживать и фотографировать мельчайшие изменения в структуре металла, не видимые человеческому глазу.

И вот сейчас Пейнтеру была нужна такая точность.

Обернувшись, Ашанда молча сообщила о завершении работ, чуть склонив голову.

«Она немая?» — рассеянно подумал Пейнтер. Однако он не мог заострять свое внимание на этом вопросе. В настоящий момент ему предстояло решить гораздо более важную загадку.

— Полагаю, вот мой козырь, — сказал он.

Подойдя к столу, Пейнтер включил лазерный сканер. Из окошка излучателя вырвался голубоватый светящийся конус. Пейнтер скорректировал его так, чтобы перекрестье застыло в середине золотой рельефной карты. Как только это было сделано, он включил сканер.

По золотой поверхности стремительно побежали темно-лазурные полоски, сначала вверх и вниз, затем из стороны в сторону, впитывая мельчайшие подробности картинки, от тончайшей струйки пара над горячим источником до крошечной шишки, свисающей с ветви сосны на заднем плане.

На экране компьютера постепенно возникало изображение — сначала статический плоский образ, затем, после того как сканирование завершилось, рисунок растянулся в объемную трехмерную картинку. В итоге на экране появился медленно вращающийся топографически достоверный квадратный участок земной поверхности.

— Поразительно, — пробормотал Рафаэль.

— А теперь посмотрим, сможет ли это нам помочь.

Придвинув к себе клавиатуру компьютера, Пейнтер открыл линию передачи данных и отправил объемистый файл специалистам НАСА в Центре управления полетами в Хьюстоне. Получив файл, те соберут информацию, полученную со спутников в течение последнего часа, и сравнят реальную местность в Йеллоустоуне с этим голографическим изображением. Если повезет, будет обнаружено совпадение.

— На это потребуется несколько минут, — сказал Пейнтер.

Уставившись на золотой сосуд, Рафаэль пробормотал:

— Будем надеяться, не слишком много минут.

04 часа 34 минуты

Хэнк стоял за столом напротив Пейнтера и француза. Его взгляд был прикован к сосуду-канопе. Пожилой профессор считал древнюю вазу своей собственностью, поскольку именно он обнаружил ее в святилище анасази. Он представил себе, как какой-то таутсее-унтсо поотсеев старательно гравирует на священном сосуде рисунок. Пейнтер прав. Это место имело большое значение. Оно должно указать на то, где находится затерянный город.

И еще Хэнка не покидало ощущение, что в самом ландшафте кроется какой-то важный смысл. Это не давало ему покоя. В изображении было что-то смутно знакомое, особенно в этом маленьком вулкане посередине: Хэнку казалось, что он уже где-то видел его, однако он никогда не бывал в Йеллоустоуне.

«Так как же это может быть? Что я упускаю из виду?»

Тщетно порывшись в памяти, пожилой профессор сдался и сосредоточился над другой загадкой золотого сосуда.

Склонившись, Хэнк всмотрелся в надписи, высеченные на противоположной стороне, в который раз гадая, не видит ли он перед собой буквы алфавита, описанного в Книге Мормона как «видоизмененное египетское письмо». Его коллега-лингвист из Университета Бригема Янга, изучавший надписи на золотых пластинах, дал этим письменам причудливое наименование «алфавит волхвов».

Рассматривая надписи, Хэнк думал о том писце, который многие столетия назад высек эти символы на поверхности канопы. А что, если таутсее-унтсо поотсеев были какой-то сектой жрецов-ученых, обладавших забытыми навыками, которая покинула Святую землю за несколько веков до рождения Христа? И что, если эти беглецы-израильтяне, эти нефиты прибыли в Северную Америку, чтобы сохранить и сберечь свои знания, представляющие собой смесь иудейского мистицизма и египетской науки?

«Если бы я мог поговорить с одним из них…»

Но может быть, один из них как раз сейчас разговаривал с ним посредством ровных строк древнееврейского письма. Однако Хэнк понимал, что без посторонней помощи ему не понять это послание, пришедшее из глубины веков.

Выпрямившись, он прервал Пейнтера, беседовавшего с французом. Казалось, заклятые враги превратились в соратников. И все же от Хэнка не укрылась напряженность, не покидавшая лицо Пейнтера, та резкость, с какой его пальцы сжимались в кулаки, гневный прищур его глаз, отрывистая речь. Вероятно, директору «Сигмы» приходилось прилагать всю свою силу воли, чтобы не броситься на Рафаэля и не сорвать его голову с плеч. Каждый раз, когда он смотрел в сторону Кай, Хэнк видел у него в глазах кровоточащую рану, рожденную чувством вины и боли.