Джим Томпсон - Убийца внутри меня

Мне показалось, что тут он дело говорит. Он постарел, перестал верить в себя, а Конуэй, должно быть, гонял его и в хвост и в гриву, о чем я не знал.

— У тебя в больнице были неприятности, Боб? — спросил я.

— Да, — неохотно ответил он. — Кое-какие были. — Он встал и налил себе еще виски. Затем подошел к окну и встал спиной ко мне, покачиваясь на пятках. — Она умерла, Лу. Из-под эфира так и не вышла.

— Ну, — сказал я, — мы же и так знали, что шансов у нее немного. Все знали, кроме Конуэя, а он слишком упрямый, его нипочем не вразумить.

Боб не ответил. Я тоже подошел к окну и обхватил его рукой за плечи.

— Послушай, Боб, — сказал я, — не знаю, чего тебе наговорил Конуэй, но не стоит унывать. Он вообще что себе думает? Он и не хотел, чтоб мы сюда ехали, — нам самим пришлось напрашиваться. А когда приезжаем, он хочет, чтоб мы плясали под его дудку, а если не по-его пойдет, так орет как резаный.

Боб чуть повел плечами — а может, просто вздохнул. Моя рука соскользнула, и я чуть помедлил: вдруг еще что скажет, — потом зашел в ванную и закрыл за собой дверь. Бывает, когда человеку паршиво, лучше оставить его в покое.

Я сел на край ванны и закурил сигару. Сидел и думал, глядя на себя со стороны, — думал про нас с Бобом Мейплзом. Он со мной всегда вел себя пристойно и мне нравился. Но, пожалуй, не больше кучи других людей. Если по делу говорить, у меня таких знакомых, как Боб, — сотни. И вот я все равно сижу тут и переживаю из-за его проблем, а не своих.

Конечно, это отчасти потому, что я знал: мои проблемы по большей части улажены. Я и раньше понимал: Джойс не выживет, не заговорит. Может, и пришла ненадолго в сознание, но не заговорила уж точно — после того, что стало с ее лицом-то… Но безопасность еще не объясняет моей тревоги за Боба. Потому что после убийства меня чертовски сильно трясло, я не мог ясно соображать, не мог признать, что мне позарез надо быть в безопасности. И все равно пытался помочь этому парнишке Грека — Джонни Паппасу.

Дверь распахнулась, и я поднял голову. Боб широко усмехался мне — лицо покраснело, из стакана плещется на пол виски.

— Эй, — сказал он. — Ты что, Лу, сбежал от меня? Давай возвращайся, вместе посидим.

— Конечно, — ответил я. — Сейчас приду, Боб.

И я вернулся с ним в номер. Он плюхнулся в кресло и залпом выхлестал весь стакан.

— Давай-ка что-нибудь натворим, Лу. Пошли поставим этот коровий городишко на уши. Вдвоем, а?

— А как же Конуэй?

— Да ну его к черту! У него тут дела — все равно на несколько дней еще останется. А мы сумки сдадим куда-нибудь, чтоб с ним больше не встречаться, и устроим себе отдых.

Он потянулся к бутылке и зацепил ее лишь со второй попытки. Я забрал у него бутылку и сам ему налил.

— Хороший план, Боб, — сказал я. — Я был бы не прочь. Только нам разве не надо обратно в Сентрал-Сити? То есть, раз Конуэй так настроен, нам могут быть кранты.

— Я же сказал — ну его к черту! Сказал? Сказал — и не шучу.

— Ну-у… ладно. Только…

— Мы для Конуэя и так уже довольно постарались. Даже чересчур. Белый человек столько не работает. Давай-ка натянем сапоги — и двинули.

Я ответил в том смысле, что ну да, еще б. Сейчас натяну и двину. Да только вот у меня мозоль, мне ее сперва немножко обкорнать надо. И пока я ею займусь, может, Бобу лучше прилечь и вздремнуть.

Он лег, поворчав и повозмущавшись. Я позвонил на вокзал и заказал нам спальное купе на восьмичасовой до Сентрал-Сити. За него пришлось доплачивать, потому что округ платил только за проезд обычными пульмановскими, хоть и первого класса. Но я смекнул, что уединение нам не помешает.

И оказался прав. Боба я разбудил в половине седьмого, с запасом, чтоб он собрался, но ему, похоже, только поплохело. А залезть в ванну я его так и не убедил. Он не хотел ни есть, ни пить кофе. Лишь опять налег на виски и, когда мы выписывались из гостиницы, прихватил с собой полную бутылку. Когда я загрузил его в вагон, у меня все саднило, как коровья шкура под клеймом. И что же такого, во имя Господа, Конуэй ему наговорил?

Я все время задавал себе этот вопрос, но, черт побери, мог бы и догадаться. Потому что он то же самое, считайте, в открытую сказал и мне. Под самый нос мне выложил, а я слишком близко стоял и ни шиша не разглядел.

Хотя, может, и хорошо, что не разглядел. Потому что здесь ничего нельзя было поделать — ни мне, ни кому. А меня бы кровавым потом прошибло.

Ладно. Вот так примерно я и прокатился в большой город. Впервые из округа. С самолета — в гостиницу. Из гостиницы — на поезд. Затем долгий ночной путь домой, и за окном нечего разглядывать — в тесном купе один на один с плачущим пьянчугой.

Где-то около полуночи, незадолго до того, как Боб уснул, у него, видать, слегка потек чердак. Ибо ни с того ни с сего кулак его шатко вознесся и ткнул меня в грудь.

— Эй, — сказал я. — Давай потише, Боб.

— Шам… сам давай потише, — пробурчал он. — Хватит людей веселить, улыбка дорогого… хватит, снявши голову, и прочее. Ты зачем это все вообще, а?

— Ай, — сказал я, — да я же просто пошутил, Боб.

— В-вот чего тебе скажу, — произнес он. — Так-кое, про чего ты, спорим, не подумал.

— Ну?

— Всег…да светлеет п-перед самой темнотой.

Хоть я и устал, но рассмеялся.

— Ты перепутал, Боб, — сказал я. — Ты хотел сказать…

— Не-а, — ответил он. — Это ты перепутал.

В Сентрал-Сити мы прибыли около шести утра, и Боб на такси сразу поехал домой. Он заболел — на самом деле заболел, не просто мучился с бодуна. Он слишком старый, чтоб такую ношу держать.

Я заехал в контору, но все было довольно тихо, если верить ночному дежурному, поэтому я тоже отправился домой. На службе я провел гораздо больше часов, нежели мне оплачивали. Возьми я неделю отгулов, мне и слова бы никто не сказал. Хотя ничего я, само собой, брать не собирался.

Я переоделся в чистое и сделал себе омлет и кофе. Только сел есть, как зазвонил телефон.

Может, из конторы, решил я, а то Эми проверяет — ей приходится звонить пораньше или ждать до четырех, когда уроки закончатся. Я шел к телефону и думал, как уклониться от встречи с ней, поэтому даже вздрогнул, услышав голос Джо Ротмана.

— Узнал меня, Лу? — спросил он. — Помнишь наш поздний разговор?

— Еще бы! — ответил я. — Про… э-э… положение в строительстве.

— Я бы тебя попросил ко мне вечерком заскочить, но мне надо смотаться в Сан-Анджело. Не против, если я к тебе заеду на пару минуток?

— Ну, — сказал я, — наверно, можно. Что-то важное?

— Мелочь, но да, важная, Лу. На пару слов спокойствия ради.

— Так, может, я бы…

— Не сомневаюсь, что ты бы, да только, по-моему, лучше, если мы с тобой лично, — сказал он.

И в телефоне щелкнуло.

Я повесил трубку и вернулся за стол доедать завтрак. Еще было рано. Скорее всего, Джо никто не увидит. Да и как ни крути, он не преступник, что бы про него ни думали некоторые.