Анна Малышева - Привидения являются в полдень

Она только покачала головой, услышав вопрос Димы:

— Нет, сказать ему я ничего не смогу… Лучше я уйду просто так — без объяснений. Он готов к этому. Единственное…

— Что? — Дима слушал ее напряженно. — Ты опять хочешь найти предлог, чтобы не принимать решения?

— Нет, ты меня не понял. Я хочу разобраться во всем этом до конца. Ты сам напомнил мне о ключах. Они ведь не от автобуса, верно? Я хочу знать, откуда они.

— Справедливое желание, — кивнул он. — И я тебе помогу это сделать. Только поделись со мной своими идеями. Ты уже придумала — как узнать?

— Пока нет, но буду думать… И еще… ведь сейчас идет следствие, а мы с тобой решили, чтобы не выставляться с нашими отношениями…

Внезапно ее поразило выражение его лица. Он, казалось, был чем-то ошеломлен.

— Что такое? — спросила она, выждав минуту и увидев, что он ничего не отвечает ей. — Тебе что, нехорошо? Почему ты молчишь?

— Да так, — медленно проговорил он. — Просто ты упомянула про следствие, а только перед этим…

Теперь поняла и она. Поняла — и замолчала. Так она просидела довольно долго, глядя на то, как он закуривает сигарету, дымит ею, смотрит куда-то в сторону. Молчание прервала она:

— Ты что — всерьез?

— Нет, это случайность. Я вовсе не думаю, что это он.

— Постой… У меня все запуталось… Ты связал то, что мы узнали сегодня, со следствием. Ты думаешь, такое возможно?!

— Глупенькая, ничего я не думаю! — Он улыбался, пытаясь загладить неприятное впечатление, вызванное своими словами. — Ничего я не думаю, просто мне показалось странным, что рядом с нами находятся два маньяка одновременно… Прости за шутку, но какая-то странная концентрация маньяков на душу населения…

Голова у нее закружилась. Она сидела как громом пораженная. Слова просились к ней на язык, но не находили выхода — она молчала. А Дима все говорил — медленно, неуверенно, словно думая вслух:

— Я не подозреваю его, о чем речь! Он слишком… как бы выразиться… тих, что ли… И кроме того, я не вижу веских причин, чтобы именно он сделал это. Хотя маньяку причина не нужна. А он — маньяк… Сложно привыкнуть к этому, я понимаю… Но ты должна смириться. И… рассказать следователю.

— Следователю? — Ей наконец удалось разжать губы. — Ты думаешь? Дело зашло так далеко? Но для этого нужно предъявить обвинения… Послушай, ведь пока он ни в чем не уличен! Сразу сдать его следователю…

— Следователь говорил с ним? — прервал ее возражения Дима.

Катя покачала головой:

— Я ничего об этом не знаю. Думаю, Игорь сказал бы мне, если бы следователь его вызывал… Но он ничего не говорил на этот счет.

— Возможно, он просто молчал об этом, — безжалостно сказал Дима. — Как знать, может, его подозревают? Может, милиция оказалась проницательней нас, что-то выяснила?

— Но что?

— Могли быть следы на месте преступления, без следов никогда не обходится… Могли быть косвенные улики, могло быть какое-то его алиби, которое не оправдалось…

— Ты думаешь, так пристально занимались Игорем? Мое алиби, например, никто не проверял!

— Ты — женщина! — возразил ей Дима. — Неудивительно, что тебя не проверяли… Ведь ты тоже подвергалась опасности… А вот мое алиби тщательно проверили. И слава Богу, я оказался вне подозрений — иначе меня начали бы мотать туда-сюда, пока не нашли бы убийцу.

— Тебя проверяли? — поразилась Катя. — Когда?

— Ну, в тот самый день, когда ко мне приезжал следователь… По-моему, Зина рассказала ему про то, где я был в то время, когда убили Анжелику… Во всяком случае, он меня не слишком пристрастно расспрашивал.

— А про Иру?

— Про Иру спросил, но и тут он обломился — меня видели сразу несколько человек, и как раз в то время, когда ее убили. Одним словом — я чист. Правда, меня еще не расспрашивали про Лену, но, как я понял, и не будут расспрашивать. Ведь убил их всех один и тот же человек, а если в первых двух случаях это был не я — с какой стати я им окажусь в третьем?

Катя согласно кивнула:

— Конечно, конечно… Послушай, вот что мне пришло в голову. Мой муж… — Она поправилась: — Игорь, ведь он удовлетворяет всем подозрениям следствия? Ведь он знал всех довольно хорошо — Иру, Лену и Лику, знал, кажется, их адреса… Телефон Иры, во всяком случае, он знал, и телефон Лены тоже… Как-то я просила его позвонить им домой и дала их телефоны… Это было давно — тогда я лежала в больнице и просила их навестить меня… Это было очень давно, но, возможно. С тех пор он сохранил эти телефоны?

— Бедная моя, — протянул Дима. — Да ведь все эти телефоны, включая телефон Лики, он мог взять в твоей записной книжке!

— Он никогда не брал ее в руки, — ответила Катя. — Не имел привычки рыться в моих вещах, так же как я — в его.

— А ты уверена в этом? Именно потому, что он был таким честным с виду, ты долго позволяла водить себя за нос. А то, в чем ты сейчас его уличила, — это что, совсем не играет роли? Маньяк!

— Теперь ты говоришь громко… — упрекнула она его. — Но ты прав. Он очень подозрителен… Ты думаешь — надо сказать обо всем этом следователю?

— Это надо еще обдумать… Во всяком случае, надо следить за ним. И будь осторожна!

— Как я буду осторожна, если живу с ним в одной квартире?! Он может придушить меня ночью… Впрочем, мне, наверное, больше не удастся уснуть…

— Если он не задушил тебя до сих пор, наверное, он не собирается это делать. Такие типы как раз очень бережно относятся к своим женам. Вспомни Чикатило!

Катю передернуло.

— Ты говоришь так, будто Игорь уже в чем-то виноват, — пробормотала она. — Но мы зашли слишком далеко… Обвинять его…

— Да, не будем его обвинять, — согласился Дима с некоторой иронией в голосе. — Сперва надо узнать, от чьей квартиры у него ключи.

— Ты прав. Потом… А что потом? Потом надо будет сдать его следователю.

— Решено. А теперь вставай и поедем на работу. Дела делами, но работать всегда надо.

— Даже когда никто не работает… — повторила Катя его слова, поднимаясь и идя за ним.

День закончился как обычно. Дима, когда они приехали на работу, отпустил по домам Зину и Нину Ивановну, сказав им, что вторую половину дня отработают они с Катей. Женщины ушли почти довольные. Зина, правда, отпустила несколько замечаний на тот счет, что нельзя требовать от людей, чтобы они пахали, когда тот, кто требует, не пашет сам, но в конце концов и она скрылась за дверью. Катя уселась у себя в комнатке и занялась приемом посетителей. Расчет Димы оказался верным — сегодня народу было больше, чем обычно. До восьми часов она не вставала с места, разве чтобы снять ксерокопию с документа или достать со стеллажа проспект. Дима сидел у себя, и чем он занимался — Кате было неведомо. Она все еще была несколько подшофе (выпитый натощак коньяк давал себя знать) и работала через силу. Мысль о том, что придется возвращаться домой и разговаривать с Игорем, ее пугала. Она готова была остаться здесь на всю ночь, если бы это было возможно. К половине девятого она наконец освободилась. Этот день был продленным, точнее, Дима настаивал на том, чтобы его продлить. «Пока работается, надо работать, — говаривал он, — но когда работы нет, надо отдыхать на всю катушку!»