Франк Тилье - Комната мертвых

— Ну если от этого тебе станет легче… Но вообще-то тебе не помешало бы промывание мозгов. Может, стоит почаще выходить на свет из темноты, в которой ты занимаешься своей черной магией?..

— Черной магией? Как вы?..

Этот любопытный толстяк рылся в ее шкафу и нашел коробку с черной свечой, куклой, проткнутой иголками, прядью волос…

— Я не очень хорошо тебя знаю, Энебель, — продолжал тот, — но, раз уж мы вместе работаем, надо отдавать себе отчет, что день и ночь существуют не только снаружи, но, и внутри людей…

Ничего не ответив, Люси крепче прижала к себе книгу о Пирогове, спрятанную под курткой, и отвернулась.

Выехав за пределы Дюнкерка, двое полицейских еще около часа тряслись в машине по не самой лучшей дороге, ведущей на север. Ветряки, тянущиеся до самого горизонта, издавали мрачный и низкий, словно предсмертный хрип, гул в окружении гигантских индустриальных монстров, пожирателей людей и надежд. В этом самом черном углу Франции люди рождались на одном конце производственной цепи и умирали на другом. Каждый вечер, чтобы побыстрее заснуть, они считали не овец, а хлопки автомобильных дверец или щелчки выключателей.

За этими бетонными катакомбами, за горгульями на стальных лапах девочка боролась со смертью, и каждая минута ее мучительной пытки становилась достоянием зрителей, прильнувших к телеэкранам. Кто же нанесет удар первым? Смертельная болезнь или клинок убийцы, таксидермиста-любителя? Кто создает добро и зло, какая вселенская рука искореняет зло, а какая трудится над тем, чтобы распространить его по всей Земле под безумными фасеточными глазами телекамер?

Услышав звонок мобильника, Равье съехал на обочину шоссе и со вздохом вылез из машины, прежде чем ответить на вызов. На протяжении всего разговора черты его постепенно разглаживались, а когда он отсоединился и сунул телефон в карман, его лицо прямо-таки сияло довольством.

— Это Норман! Он ее вычислил! — воскликнул Равье, с победным видом вскидывая вверх кулак. — Кларисса Верваеке, ветеринар из Мерлимона! Она несколько месяцев подряд заказывала в городской аптеке тилетамин. «Ну и что?» — скажешь ты.

— Ну и что? — повторила Люси. — Вы же сами недавно говорили, что большинство ветеринаров используют тилетамин.

— Она вскоре предстанет перед судом и, возможно, лишится права на ветеринарную деятельность.

— Вы так и будете выдавать мне новости в час по чайной ложке? — нетерпеливо спросила Люси, даже не пытаясь скрыть волнение.

— Ее задержали за вождение в нетрезвом виде, в Бельгии, когда она возвращалась из лесбийского клуба. Она была абсолютно не в себе. Анализ выявил наличие тилетамина в крови.

— Это объясняет, почему она постоянно его заказывала. А вот будет ли этого достаточно, чтобы предъявить обвинение в убийстве?

— Когда ее данные заносили в полицейскую картотеку, у нее взяли и отпечатки пальцев. Думаю, ты догадываешься о продолжении…

— У нее не было папиллярных узоров?

— Именно! Подушечки пальцев были сожжены какими-то химикатами.

Равье бросил взгляд в зеркальце заднего вида и снова выехал на шоссе.

— Комиссар уже получил у прокурора ордер на обыск. Туда только что выехала группа в двенадцать человек с Норманом во главе. Так что есть шанс найти малышку живой… Будем надеяться на хеппи-энд.

— Хеппи-энд? Не забывайте, что Мелоди Кюнар и ее отец мертвы, а сбивший его водитель до сих пор на свободе с двумя миллионами евро!

— Собираешься читать мне мораль, сержант?

Люси молча вжалась в спинку пассажирского сиденья. Новость обрушилась на нее, как бурный поток, заливая язычки племени служебного рвения. Она почти сожалела о том, что все закончилось так быстро.

С каждым часом время растворяло в жилах Элеоноры яд секунд. Ощущаешь ли свою жизнь постепенным умиранием, когда Костлявая-с-косой в течение долгих лет точит свое разящее орудие, чтобы обрушить его на тебя в любой момент?

— Сама видишь, — добавил капитан после некоторого молчания, — только факты, только профессиональная злость наших людей приносят настоящие результаты! Твоя психологическая лабуда мало что значит. Сейчас у меня будет небольшая летучка в комиссариате, а потом я отвезу тебя домой. Ты получишь заслуженный выходной, сможешь отоспаться, пообщаться с детьми…

— Остается еще один неизвестный персонаж, или даже два — те, кто сбил Кюнара…

— Я убежден, что наша подозреваемая все видела, поскольку находилась совсем близко от места аварии. Она наверняка запомнила номер машины — и уж поверь, нашему комиссару нет равных по части допросов с пристрастием.

— Ну, по крайней мере, позвоните мне, когда все окончательно прояснится…

Автомобиль проехал вдоль порта, затем миновал по касательной площадь Герцогини Анны и остановился за комиссариатом. Там уже поджидала толпа журналистов.

— Говорить буду я, — предупредил Равье, взявшись за ручку дверцы. — А ты постарайся не корчить рожи — мы вполне можем попасть в восьмичасовой выпуск новостей.

— Хорошо, я буду глупо улыбаться…

Стоя перед окном своей гостиной в Мало-ле-Бэн, Люси смотрела на круглую спину дюны в лучах заходящего солнца. Даже на севере закаты великолепны — все оттенки синего, оранжевого, лилового… Легкий ветерок взметал небольшие песчаные вихри и гнал их в сторону темнеющего океана.

Молодая женщина спрашивала себя: что найдет отряд полицейских в глубине проклятого дома? Десятки чучел животных? Обезьян-капуцинов, прибитых к деревянным подставкам, застывших в синтетической вечности? Вскрытые тела животных, внутренние органы в стеклянных сосудах?.. А маленькая Элеонора? Каковы шансы, что ее найдут живой среди этого разрушительного хаоса ненависти?

Отчет о вскрытии лежал в столовой, лишая слепую девочку права укрыться от посторонних глаз и навеки упокоиться в мире. Проводя пальцами по ледяным страницам, Люси представляла себе крохотные искорки света, проникающие сквозь радужную оболочку глаз Мелоди Кюнар в стремлении донести до нее окружающие цвета, оттенки, пульсации бытия, соединиться с оптическими нервами… и возвращающиеся обратно за миг до того, как постучаться в двери мозга.

Затем она подумала о своих близняшках, об их глазах, источавших голубое небесное сияние, об их восторге при виде малейшего отблеска звездного света. Каждый миг, когда мы пробуждаем подобные воспоминания, они несут с собой памятные взгляды, улыбки, поднимают нас над землей и вышивают канву нашей настоящей жизни. Существование Мелоди было не чем иным, как глубоким черным колодцем, бездной, в которой клубилась тьма. Какое воспоминание она могла сохранить о своем кратком пребывании на Земле, об этой дивной планете с ее реками, морями и облаками, если в последние мгновения не испытывала ничего, кроме непонимания и ощущения глубочайшей несправедливости, когда две холодных руки сомкнулись на ее горле, перекрывая доступ воздуха?..