Павел Астахов - Продюсер

Ну а те записи, где Бестофф передает в машине Бессараба оговоренный миллион баксов, а затем крышующий Гарика подполковник предлагает Гарику разобраться с Бессарабом по-свойски, Агушин просмотрел раз десять. Он искренне ждал хоть намека на то, что Гарик скажет: «О'кей!» — и станет ясно, что Бессарабского убили продажные милиционеры.

Ни фига!

Из всего сказанного и записанного выходило так, что Гарик сознательно предпочел откупиться и строго-настрого запретил своим «знакомым» из наркоконтроля сводить с Бессарабом счеты.

«В результате погибли оба…»

Вообще-то Агушин все чаще и чаще склонялся к мысли, что такие события не могли произойти без прямого участия столь крупных фигур, как Фрост и Ротман. Уж очень серьезные и масштабные организационные меры были предприняты неизвестными преступниками. А если положить на чашу весов Фемиды предпринятую ими попытку перерегистрации шлицевских фирм…

— О-о-о…

Только за этот маневр эту сладкую парочку можно было посадить на следовательский крючок аж до самой ж…

Но и здесь не срасталось ничего.

Нет, не потому, что Генеральный прокурор ясно дал понять, что наезды на приближенных к верхам медиамагнатов через его ведомство без внятных улик не пройдут! Нет, не потому. Просто не все укладывалось и в эту схему.

«Например, убийство Гарика…»

Гарику засыпали в рот почти стакан кокса, и более всего это походило на сведение личных счетов, на месть, в конце концов.

«А деньги?»

Да, и брошенные в машине деньги — целый миллион американских тугриков — наводили на размышления. Такое мог сделать или профессионал со строгими инструкциями… или мститель, презирающий саму мысль о покраже с трупа.

Шлиц — вот был единственный человек, который мог смотреть на мир и людей именно с этой позиции — позиции кинутого всеми партнера, оскорбленного мужа и подло преданного товарища.

— Медянскую привезли? — поинтересовался он у стажера, едва вышел из машины у здания судмедэкспертизы.

— Так точно, товарищ генерал. Уже здесь.

Агушин кивнул и прошел по гулкому, выложенному старой керамической плиткой коридору. Труп Бессараба был накрыт по пояс; выше виднелись поросшая курчавым черным волосом грудь, огромная гематома на лбу слева и перекошенное страданием лицо. Медянская, скорбно подперевшая подбородок изящной кистью, стояла рядом.

— Опознали?

— Так точно, — вместо вдовы отозвался следователь.

Агушин кивнул, принял из рук стажера уже заполненный стандартный бланк опознания тела, достал из папки еще пару бумаг и взял Викторию под локоток.

— Пройдемте за стол. Там подписывать удобнее. А здесь уже делать нечего.

С самого утра журналисты всех мастей из всех волостей трубили о сенсационном заявлении исполняющего обязанности начальника следственного комитета Геннадия Агушина. Заявление еще не состоялось, а все СМИ уже спешили предположить, о чем пойдет речь. Большая часть журналистов предсказывала, что будет объявлено о раскрытии убийства продюсера Иосифа Шлица и поимке преступников. Некоторые газеты на место злоумышленников прочили все еще задержанных Федю и Прошу. Просидев больше недели под стражей без какого-либо конкретного обвинения, те готовы были взять на себя убийство не только Шлица, но и Брюса Ли и Джона Кеннеди. И лишь «Коммерсант» и «Ведомости» аккуратно предположили, что убийца, скорее всего, будет объявлен заочно, поскольку, по сведениям из их источников, никаких громких арестов за последние сутки не состоялось.

Павлов успел с утра побывать в городской налоговой инспекции, занимающейся регистрацией предприятий. Армейский приятель Шамиль Саффиров помог быстро найти регистрационные дела по всем компаниям и лично наложил временное ограничение на регистрацию с резолюцией: «…до предоставления подлинников паспортов физических лиц, исполнивших свои подписи под документами…» С такой вполне законной и обоснованной формулировкой ждать можно было годы. Тем более что паспорт Иосифа Шлица находился у вдовы, и она его никому отдавать не собиралась.

Ну а после налоговой адвокат поспешил в Совет Федерации. Надо было послушать выступление следователя Агушина. Столь ожидаемое событие вызвало настоящий аншлаг. Несколько десятков телекамер сновали вокруг входа в здание на Большой Дмитровке. Пять передвижных спутниковых телестанций заняли все парковки. Проход внутрь здания прочно заблокировали сотрудники Службы охраны. Пробиться внутрь даже сенаторам стало сложновато.

Павлов, сделав круг через Пушкинскую площадь и Тверскую улицу, оставил машину возле Генеральной прокуратуры и уже отсюда двинулся пешком к Сенату. Капитан и прапорщик оттесняли журналистов, освобождая проход для народных избранников. Артем поздоровался со спикером, который в сопровождении своей личной охраны входил в здание, и тот мгновенно подхватил адвоката под локоть и забросал вопросами о предстоящем отчете прокурорского следователя. Его очень интересовала та часть информации, которую не давали ни в одном официальном источнике.

— И все же, Артем, скажите, можно ли доверять данным следственного комитета?

— Сергей Михайлович, почему вы сомневаетесь?

— Да поймите, у нас нет выхода. Мы утверждаем Генпрокурора, начальника СК. Как же мы можем не доверять им? В то же время мы сами видим, что происходит в шоу-бизнесе.

Артем поднял брови:

— И что же там происходит? Интересно ваше мнение.

— Да как-то не радует нас она, — развел руками спикер.

— А победа на «Евровижине»?

— Послушайте, Артем, — поморщился спикер. — Мы о чем говорим? Об искусстве или о технологиях? С технологиями у нас все в порядке. Отработано. А вот с искусством бо-о-о-ольшая засада! Ни голосов, ни талантов. Фонограммы, компьютеры, синтезаторы. Сплошные киборги какие-то.

— Тем не менее ваши коллеги ни одной вечеринки без этих киборгов не проводят.

Спикер разулыбался:

— Это верно. Душа-то требует. Как русскому человеку за столом без песни?!

— Нереально, — поддержал спикера Павлов.

В этот момент они и прошли через пост, и охранники вытянулись по стойке «смирно» и отдали честь. Председатель кивнул, приостановился и пожал каждому из них руки. Он был очень демократичен.

— Вот именно, Артем, — уже за постом продолжил он. — Иосиф Шлиц не был кристальным, и ангелом не слыл никогда. Но, как его не стало, у всех начались проблемы. Нормальный пикник с парой звезд не проведешь. Некого спрашивать.

— Сочувствую, Сергей Михайлович. Но у меня в этом деле свой интерес. Я представляю вдову. И ее сына.

Спикер поразился:

— Сына? Разве у Шлица были дети? Первый раз слышу.

— Да. Представьте себе! Поэтому я и пытаюсь помочь им.