Сергей Кулаков - Всемогущий

– Понимаешь, Егор, так проще, – сказал Чернышов. – К нам отношение особое, а скажи – милиция, и все вопросы сняты. Извини, что скрывал.

– Ничего, – ответил Егор.

– И я так думаю, – кивнул Чернышов.

Машина, быстро набрав ход, катила в сторону Кольцевой. Парни молча сидели впереди, оружия из рук не выпускали.

– Куда мы? – поинтересовался Егор.

– Тут недалеко, – сказал его сосед. – Не беспокойся. Место тихое, проверенное, под охраной. Эти до тебя не доберутся.

Он посмотрел на Егора долгим взглядом. Тот, по привычке, чтобы не увидеть лишнего, едва не отвернулся. Но, подумав, что генерал может расценить это как проявление неискренности, заставил себя выдержать его взгляд.

– Не понимаю, – сказал Чернышов, – что мог натворить писатель, чтобы им так плотно заинтересовалось МВД? Какие-то секретные операции… Ты что, Егор, решил на своей шкуре испытать, каково приходится твоим героям, и влез в какую-то историю?

– Не совсем так, – сказал Егор. – Хотя некоторая доля истины в ваших словах, Аркадий Борисович, есть.

Он вздохнул, не зная, с чего начать свое повествование, и думая о том, стоит ли начинать его вообще.

– Выпить хочешь? – вдруг спросил генерал.

– Очень, – признался Егор.

– Чего ж молчишь?

– Стесняюсь.

– Это старого-то друга? Зря.

Аркадий Борисович открыл мини-бар, вделанный в спинку переднего сиденья.

– Что будешь?

– Виски, – сказал Егор.

– Одобряю.

Генерал налил ему на треть стакана, себе плеснул на донышко.

– Ну, за встречу? – провозгласил он, совсем как тот киношный генерал, что прославил новую русскую комедию. По глазам было видно, что сказал так нарочно. Пытался развеселить Егора, который хоть и спасся, но чувствовал себя явно не в своей тарелке.

– За встречу, – кивнул Егор, осторожно чокаясь с генералом.

Он выпил весь стакан залпом и зажмурился, чувствуя, как оживают омертвевшие нервы.

Заместитель бога, вспомнилось ему. Какое! Слабый, испуганный человек, нашедший спасение в смрадных глубинах канализации. Близко к небу, ничего не скажешь. И аромат подходящий. Там ему самое место. Поскольку ни на что, ни на что он не способен. Отца Кирилла не спас, чистого, святого старика! И зачем тогда ему этот дар, если он способен только, как заурядный шулер, выуживать деньги из азартных игр, но никак не быть спасителем человечества? Да, он заглянул в глубины грядущего. Но для чего? Что это дает? Все равно ему никто не поверит, а поверив, какие выводы сделает? Уничтожит атомное оружие? Закроет отравляющие атмосферу заводы? Призовет людей к единой спасительной вере? Да ни за что. Все как было, так и останется. И все, что он видел, сбудется. В таком случае зачем ему это предвидеть, если оно все равно произойдет? Замкнутый круг. А он лишь останется бегающим по этому кругу кроликом, не знающим, где найти нору побезопаснее и кого призвать в свои очередные защитники. Жалкий удел, жальче не бывает.

– О чем задумался? – спросил Чернышов.

Егор открыл глаза, увидел его внимательный взгляд.

– Так… О разном.

– Со мной поделишься?

«Начинается», – мелькнуло в голове невеселое.

– Конечно. Только не знаю, с чего начать.

– С начала, – посоветовал генерал.

– Очень долго получится. Вы лучше спрашивайте, Аркадий Борисович.

– Хорошо.

Генерал поставил стакан, переплел на колене сильные пальцы.

– Для начала – где это так загваздался?

Егор улыбнулся:

– В канализации.

– Бывает, – не удивился Чернышов. – Долго сидел?

– Порядочно.

– Почему сразу не позвонил?

– Возможности не было.

– Или не хотел? – прищурился генерал. – Не сразу же тебя в канализацию загнали?

– Не сразу, – признался Егор. – Думал, сам выпутаюсь.

– Из этого? – Чернышов покрутил головой. – Ты вроде не вчера родился. Из такого обычные люди сами по себе не выпутываются.

– Иногда бывает, – возразил Егор.

Чернышов присмотрелся к нему внимательнее.

– Ты это о чем?

– После расскажу, – уклонился Егор. – Дело прошлое.

– Ладно, после так после, – не стал давить генерал. – Этим что от тебя надо было?

– Того же, что и всем, – сказал Егор.

Он вспомнил свой разговор с отцом Кириллом. Совсем недавно еще было. Сидели, пили чай, разговаривали. А старика уже нет в живых, и никто его не вернет. А ведь все могло быть иначе…

«И надо было мне к нему ехать?» – с острой ненавистью к себе подумал Егор.

– Аркадий Борисович, там, в храме на Малой Дмитровке, недалеко от посольства…

– Ну, знаю, – кивнул Чернышов. – Что там?

– Там лежит отец Кирилл, настоятель. Мертвый. Убитый… Надо его забрать.

– Дела-а, – протянул Чернышов, искоса глянув на него.

Он протянул руку, взял телефон и коротко передал кому-то сообщение Егора.

– Кто его? – спросил он, положив трубку.

– Эти, – мотнул Егор себе за спину.

Виски обогрело и успокоило его уставший организм, он заговорил и задвигался свободнее. Хотя в горле встал непрошеный комок и захотелось выйти из мчавшегося на полной скорости автомобиля.

– И… ты видел? – спросил генерал.

– Видел, – кивнул Егор. Он криво усмехнулся. – Своими глазами. Вот этими вот.

Он покачал у себя перед лицом растопыренными пальцами.

– Этот, Курбатов, приказал, а тот… жук навозный, Пронов, который был при нем, выстрелил. Прямо в церкви, представляете?!

Егор уставился на генерала, что было не очень-то вежливо, учитывая его положение. Но Егору уже было все равно. Что-то будто прорвалось в нем, сломалась какая-то сдерживающая перемычка, и из него рвануло наружу все то, что накопилось за эту проклятую ночь.

– Ведь могли бы не трогать! Что мог им сделать этот несчастный старик? Да он мухи не обидел! Нет, убили, потому что свидетеля не хотели оставлять. Они, видите ли, профессионалы, к гребаной их матери. Их не волнует, что душам их после этого гореть в аду, да они и не знают, что такое ад. Приказ – вот что для них самое главное…

Егор уловил взгляд Чернышова, брошенный на него, и спохватился. Все его слова в равной мере касались и генерала, и тот мог, в конце концов, обидеться.

Но он забыл, с кем имеет дело.

– Свидетеля убирали? – переспросил Чернышов. – Гм. Значит, дело и вправду серьезное.

Он задумался, видимо, сопоставляя слова Егора с тем, что увидел возле ресторана. Замолчал и Егор, думая о том, что напрасно он пил; виски – штука коварная, вот и развязался язык, а хотел быть посдержаннее, похитрее. Он ведь давал себе слово, сидя на насесте, стать дальновидным, вдумчивым, больше присматриваться к окружающим и никому до конца не доверять. И что же? Утро не наступило, а он расщебетался, как птичка. А кто сказал, что у Чернышова нет своих особых соображений, что он станет биться за Егора, как за родного сына, а не сбросит его с рук долой, как только узнает всю его подноготную? Они, эти чертовы спецы, все из одного теста сделаны и если протягивают руку помощи, то лишь потому, что думают, как тебя получше использовать.