Джеффри Дивер - Пустой стул

— И ты ломал передо мной комедию, мать твою… — пробормотал Белл. — Я думал, ты веришь только в улики.

Райм редко вступал в словесные перепалки со своими противниками. Меткие остроумные замечания хороши только в качестве бальзама для души, а Линкольн Райм еще не установил достоверно, где именно находится душа и какова ее природа. И все же он не удержался и ответил Беллу.

— Я предпочел бы улики. Но иногда приходится импровизировать. Честное слово, я вовсе не капризная примадонна, каким меня все считают.

Инвалидное кресло никак не могло втиснуться в камеру Амелии Сакс.

— Такая возможность не предусмотрена? — ворчал Райм. — Это нарушение закона об инвалидах.

Сакс решила, это представление он разыгрывает для нее, показывая, что у него обычное настроение. Она промолчала.

Убедившись, что кресло-каталка никак не войдет в камеру, Мейсон Джермейн предложил перебраться в комнату для допросов. Сакс отправилась туда в наручниках и ножных кандалах, на чем настоял Мейсон (в конце концов, ей ведь один раз уже удалось бежать отсюда).

Прибыл Соломон Геберт — адвокат из Нью-Йорка, седовласый мужчина. Член адвокатских коллегий штатов Нью-Йорк, Массачусетс и округа Колумбия, он был допущен в Северную Каролину для ведения только одного дела — «Штат против Сакс». Любопытно, но утонченными безукоризненными манерами и внешностью Геберт напоминал скорее благородного юриста-южанина, а не хищного бульдога-крючкотвора с Манхэттена. Аккуратно уложенные волосы адвоката блестели от лака, а итальянский костюм успешно противостоял складкам даже в невероятно влажном климате Таннерс-Корнера.

Линкольн Райм устроился между Сакс и адвокатом. Молодая женщина положила руку на подлокотник кресла.

— Из Роли приглашен прокурор по особо важным делам, — начал Геберт. — Поскольку у шерифа и здешнего коронера рыльце в пушку, Макгиру тоже до конца не доверяют. Так или иначе, ознакомившись с делом, новый прокурор решил снять все обвинения против Гаррета.

Сакс встрепенулась.

— Правда?

— Гаррет признал, что ударил того парня — Билли, — продолжал адвокат. — И он решил , что убил его. Но Линкольн был прав. На самом деле Билли убил шериф. Но даже если обвинить Гаррета в нанесении телесных повреждений, он, несомненно, действовал в пределах допустимой самообороны. Ну, а смерть другого полицейского, Эда Шеффера, признана случайной.

— А как насчет похищения Лидии? — спросил Райм.

— Убедившись, что Гаррет не замышлял против нее ничего плохого, она решила не выдвигать никаких обвинений. Мери-Бет поступила так же. Правда, ее мать настаивала на том, чтобы подать заявление, но вы бы слышали, как девушка с ней поговорила. Только пух и перья летели — это я вам точно могу сказать.

— Значит, Гаррет свободен? — спросила Сакс, не отрывая взгляд от пола.

— Его должны выпустить с минуты на минуту, — сказал Геберт. — А теперь, Амелия, перейдем к неприятному. Позиция прокурора такова: несмотря на то что Гаррет, как выяснилось, не был преступником, вы помогли бежать задержанному по подозрению в серьезном преступлении и убили сотрудника полиции при исполнении служебных обязанностей. Прокурор собирается выдвигать обвинение в умышленном убийстве. В случае чего он может отступить на запасные позиции: убийство по неосторожности и убийство вследствие преступной халатности.

— Умышленное убийство? — воскликнул Райм. — Во имя всего святого, все произошло случайно!

— Что я и постараюсь доказать на суде, — согласился Геберт. — Второй полицейский, тот, что схватил вас, послужил невольной причиной выстрела. Однако я гарантирую, что от обвинения в убийстве по неосторожности не уйти.

— Какова вероятность оправдательного приговора? — спросил Райм.

— Наши дела плохи. Не больше десяти-пятнадцати процентов. Сожалею, но я вынужден посоветовать вам подать заявление и признать себя виновной.

Сакс словно ощутила удар в грудь. Закрыв глаза, она медленно выдохнула, и вместе с воздухом, казалось, тело покинула ее душа.

— Господи Иисусе! — пробормотал Райм.

Сакс вспомнила своего давнего приятеля Ника. Тот, задержанный за попытку вооруженного ограбления, отказался признать себя виновным, предпочтя рискнуть и предстать перед судом присяжных. Он сказал: «Эми, как говорил твой старик, пока ты движешься, ты неуязвим. Всё или ничего». Присяжным потребовалось всего восемнадцать минут, чтобы вынести приговор. Ник до сих пор сидит в тюрьме штата Нью-Йорк.

Молодая женщина посмотрела на прилизанного адвоката.

— Что предлагает взамен прокурор?

— Ничего. Но, думаю, без труда можно будет уломать его на убийство вследствие преступной халатности. Это восемь-десять лет. Однако должен предупредить, в тюрьме штата Северная Каролина вам придется несладко . Это не загородный клуб.

— С другой стороны, пятнадцатипроцентная вероятность оправдания, — проворчал Райм.

— Точно, — согласился Геберт и тотчас же добавил: — Но только вы должны понять, что никакого чуда не будет. Амелия, если мы выйдем на суд, прокурор непременно напомнит присяжным, что вы опытный сотрудник правоохранительных органов и многоопытный стрелок. И будет очень трудно убедить тех, что выстрел произошел случайно.

Все обычные правила перестают быть применимы к любому, попавшему на северный берег. Неважно, речь идет о нас или о них. Вдруг неожиданно ловишь себя на том, что начинаешь стрелять, не зачитав обвиняемому его права.

— В этом случае, возможно, вас обвинят в умышленном убийстве при отягчающих обстоятельствах, и вы получите двадцать пять лет.

— Не исключен и смертный приговор, — прошептала Сакс.

— Да, это возможно. Не буду вас успокаивать.

Сакс вдруг почему-то вспомнила соколиное семейство, устроившее гнездо за окном дома Линкольна Райма на Манхэттене: самца, самку и молодого соколенка.

— Если я подам заявление, признавая себя виновной в неумышленном убийстве, сколько я получу?

— Лет шесть-семь. И никакого досрочного освобождения.

Райм, ты и я…

Молодая женщина с шумом втянула воздух.

— Я подаю заявление.

— Сакс, — начал было Райм.

Но она твердо повторила:

— Я подаю заявление.

Кивнув, адвокат встал.

— Я свяжусь с прокурором и узнаю, примет ли он его. Как только у меня появятся какие-то новости, я дам вам знать.

Попрощавшись с Раймом, Геберт ушел.

Бросив взгляд на Сакс, Мейсон встал и направился к двери, громко топая ботинками.

— Я оставлю вас одних на пару минут. Надеюсь, Линкольн, вас можно не обыскивать?

— Меня можно считать зоной, свободной от оружия, Мейсон, — слабо улыбнулся Райм.

Дверь за полицейским закрылась.