Сергей Разбоев - Воспитанник Шао.Том 1

— Знаете, Чан, мне предложили воспользоваться связями гангстерских общин. Идея не лишена смысла. Выгодней под пулю ставить тех же преступников. От жертв, что набрались за последние дни, мне не по себе. За полицейских мы не в ответе, но о своих сотрудниках нужно печься.

Чан кисло усмехнулся.

— Не считаете ли вы меня одним из тех легендарных бунтовщиков, которые подобно представителям небес или царствующей династий могли выходить из любого положения живыми и еще более популярными в народе?

— А почему бы и нет? Что вам мешает? Я не вижу другого, который бы смог выйти из всей этой затеи суше вас. Все в ваших руках. Даже я. И, думаю, Теневой более побаивается ваших действий, чем отчаянных поступков монаха.

В ответ Чан смог только слабо улыбнуться.

И все же обилие островов по всему побережью Срединной, стотысячные армады лодок разных типов, классов и размеров давали существенную фору в скрытном передвижении по воде. Острова, острова — благодать. От многочисленных стай джонок и сампанов рябило в глазах. Но и в этом случае Рус просил кормчего вести лодку не вдали от берега, а между островами и берегом, чтобы чаще сливаться со снующими туда-сюда суднами.

Сампан плоскодонный, ведомый песенным китайцем, ни на минуту не останавливающим свою мурлыкающую мелодию, — с довольно утешительной для лодок данного класса скоростью, пересек заливчик, разделяющий Цзюлун с Аомынем, и подходил к устью реки Синьцзян.

По Янцзы не удалось проникнуть внутрь страны, и теперь эта река оставалась последним возможным водным путем, позволяющим сравнительно незаметно перенестись в глубь территории. Сквозь щелки в корзине Рус пристально всматривался в береговые очертания, стараясь выделить в них подозрительные детали. Но берег, как всегда, не выявлял каких-либо подозрений насчет опасности. Все буднично, безразлично. Будто преследователи были полностью уверены, что он сам попадет в их руки. Тишина берега обманчива. Рус уже не раз убеждался а этом.

В русло реки китаец не соглашался вести сампан. Он ловко маневрировал в среде мелких парусников, выбирая наиболее глухое место среди скопища лодок, где они впритык стояли друг к другу но протяжении многих десятков ли.

Вечерние сумерки начали плотно окутывать дрожащую атмосферу земли, когда лодка наконец сумела причалить к берегу. Рус, не отсчитывая, сунул пухлую пачку юаней в руки ошарашенного и растроганного лодочника. Не дав ему отблагодарить себя, быстро растворился в густеющей темени.

Единственное, что, по расчетам Руса, могло привлечь внимание наблюдателей, так это то, что несмотря на море, шумно волновавшееся после короткого шторма, небольшая утлая лодчонка, зарываясь в шипящих волнах, настойчиво шла к югу, не опасаясь угрозы внезапного опрокидывания.

После Гонконга и Цэюлуна Рус вообще предпочитал, по возможности, избегать людных мест. Казалось, каждый прохожий всматривается, стараясь опознать в нем черты монаха или какого-нибудь зачухленного иностранца. Город незнакомый, и, чтобы не особо плутать по его грязным закоулкам, Рус живо семенил берегом по вязкому песку к недалекой пристани, смутно видневшейся сливающимися очертаниями и тусклыми огнями немногочисленных лампочек.

Через несколько минут, шагая по еще не опустевшему пирсу, он мельком взглянул на огромное табло-расписание. Последний транспорт ушел. По схеме-плакату высчитал, что до следующей станции не более пятнадцати миль.

Торопливо прошел берегом селение, искоса наблюдая по сторонам. Особенно вглядывался в темные рыбацкие улочки. Все отходило ко сну. Берег пустел, и Рус полностью сливался в своем темном одеянии с окутавшей землю ночью.

С милю прошел он от городка и, притаившись в колючем кустарнике, долго всматривался, выжидал, пытаясь засечь ожидаемого преследователя. Но было тихо, пустынно. По-ночному безмолвно и устрашающе от предчувствия опасности и неизвестности. Снова вышел на дорогу и размеренным бегом двинулся дальше.

Часа через два увидел сонные огни небольшой пристани. Полное ночное спокойствие царило на набережной и в близлежащих селениях. Рус не стал скрупулезно выбирать себе ночлег. На берегу, на лодках ютилось немало различного люда, опоздавшего на последний пароход. Мерный храп и стоны спящих оживляли сонм застывшего кочевого роя пассажиров и путников. Монах забрался на небольшой баркас, вытянутый на берег для ремонта. Расположился на носу судна так, чтобы можно было дремать и просматривать всю территорию пристани с селениями.

Рано утром берег вмиг зашумел, засуетился, заскрипел на лад спешащих и вечно опаздывающих граждан. Пошатывающиеся от недосыпания, они бегали и толкались у касс и пристани, на перекидном мостике. Мрачные, невыспавшиеся контролеры формально проверяли билеты, но поднимая голов, не обращая внимания на возрастающий гвалт бодреющей в лучах утреннего солнца толпы. Это, однако, не мешало им властной рукой отталкивать безбилетников от входного трапа.

Напялив плотнее конусную шляпу, Рус смешался с толпой, купил билет и через несколько минут устроился на пароходе на корме за бухтой каната. Исподлобья просматривал проходивших — ничего настораживающего не наблюдалось.

Пароходик был старенький, ужасно скрипучий. Пассажиры на нем располагались кто где горазд: скученно, шумно. В очередной раз протяжно скрипнув, транспорт медленно отошел от причала. Даже в последтою секунду никто не прыгал на ходу, не требовал трапа.

Рус неторопливо жевал черствую корку вчерашней лепешки. Лениво, как бы нехотя посматривал на всех, кто расположился на верхней палубе. Толпа успокоилась. Все прикорнули у своих узлов и корзин: сладко дремали, не обращая внимания на свежую красоту разгорающегося утра.

Рус успел запомнить всех из команды парохода, кто шнырял вверх-вниз по палубам. Пищали дети. Мамаши совали им фрукты. Вскоре из всех шумов рокот мотора был превалирующим.

Набирая скорость, пароходик работяще пробирался вверх по реке. Поворот — исчезла шумная речная гавань. Рус успокоился.

Неусыпные мысли вновь возвращали его в волны близ Гонконга. Как и прежде, предупредил лодочника, что иногда будет плыть за ним под водой две-три мили. Рус вскоре заметил, как вдали несколько юрких катеров подплывали то к одной лодке, то к другой, отчаливали и снова устремлялись к следующей. Так на водах, в значительном удалении oт берегов могли искать только его. Но кто? Это его уже не столь интересовало. И он по веревке, заблаговременно привязанной к носу судна, кульнулся за борт. Сначала, еще держась за петлю, наблюдал, сколько можно, за поверхностью воды, но когда с другой стороны борта услыхал шум мощного мотора, зажал в зубах камышовую трубку и ушел под воду.