Петр Разуваев - Синдром гладиатора

— Что вы будете пить? — Вопросы, вопросы… Любопытный какой.

— Спасибо, я закажу сам, — ответил я.

И снова перешел на японский, обращаясь к предельно внимательному официанту. Не глядя в меню, попросил принести мне тэмпура. Жареные креветки в тесте должны быть в каждом японском ресторане. Этот, разумеется, не стал исключением. Сакэ было трех видов, я выбрал «Саппоро». Отец всегда о нем отзывался с большой душевной теплотой. А я более чем за десять лет жизни в Японии так и не сумел составить своего представления. Не до того было. Да и возраст… Зато тэмпура, приготовленные в Осака, по праву считались лучшими в Японии, и уж в этом я успел убедиться на собственном опыте. Официант испарился, а мистер Стеннард тут же атаковал меня новыми вопросами.

— Как вам здесь? Правда, великолепно? Вы же жили в Японии, можете сравнивать. Или вам больше по душе русская кухня? С водкой и икрой, а? — Парень явно намеревался хорошо повеселиться на мой счет. А мне это не очень нравилось.

— Я предпочитаю французскую кухню, мистер Стеннард. А вы?

— А я, пожалуй, датскую. Хотя у них и кухни как таковой нет. Сплошные бутерброды.

Ему было около сорока. Черноволосый, загорелый, с тонкими чертами лица — определить навскидку его национальность было сложно. Слишком унифицированная внешность, главной приметой моего собеседника была роскошная, на все тридцать четыре зуба, улыбка. Других, пожалуй, я бы и не назвал. Человек из толпы, даже если и запомнишь, вряд ли сумеешь описать. Словом, профессионал. Возможно, стрелял этот деятель хуже меня, но что касается обработки «клиента» — тут он мог дать мне сто очков вперед. Я решил помалкивать. Типично японская линия поведения — не начинать первым.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Я вижу, что на приятную беседу вы не настроены. Что ж, поговорим о деле. Зачем вы впутались в эту историю, месье Дюпре? Вы вообще представляете, во что вы ввязались?

— В общих чертах, — честно ответил я, осторожно смакуя подогретое сакэ, которое официант принес в глиняном кувшинчике.

— Сомневаюсь. Вы попали в поле нашего зрения еще во Франции. Потом исчезли. А полтора месяца назад неожиданно вновь объявились, да еще в самом центре нашей разработки. Естественно, мы навели справки. И выяснили любопытнейшие вещи. Оказывается, вы работаете на хорошо известного в определенных кругах русского генерала Стрекалова? Вы, единственный сын и наследник Сержа Дюпре, французского мультимиллионера. Зачем вам это? Дань русской крови, текущей в ваших жилах?

— Ас чего вы взяли, что я работаю на какого-то русского генерала? — нагло спросил я.

— Месье Дюпре… — снисходительно улыбнулся мой собеседник. — Вы новичок в мире разведки.

У нас есть масса способов узнавать интересующие нас подробности. О вас мы теперь знаем все.

— Да? — удивился я. — Например?

— Пожалуйста. Вы родились от брака Аннет Дюпре, дочери Кристиана Дюпре, и русского дипломата Сергея Боброва. Ваша мать погибла, когда вам было четыре года. Вместе с отцом, который был назначен директором филиала концерна Дюпре в Японии, вы уехали в Осака. И жили там до семнадцати лет, прилежно обучаясь таинствам восточной борьбы у старого японца. Сказать, как его звали?

— Не надо, — глухо произнес я. — Я помню.

— Отлично. В семнадцать лет вы решили уехать в Россию. Нет, тогда это еще был Советский Союз. Зачем вам это понадобилось — не знаю. Некоторые мои коллеги считают, что вы уже в то время сошли с ума. Вас призывают в армию, и вы попадаете в Афганистан. Потом в плен. Отец выкупает вас, но вам мало, вы не останавливаетесь и продолжаете делать глупости. Знакомитесь со Стрекаловым, и он убеждает вас вернуться в Россию и работать в КГБ. Первое Главное Управление, если не ошибаюсь? Эфиопия, Румыния, Великобритания, Ливия — вы ведь были в этих странах, не так ли?

— Я был во многих странах, — вежливо уточнил я.

— Неважно. Затем вы были ранены. В Азербайджане, кажется? — Я пожал плечами.

— Да. Именно там. Ваша миссия в Баку провалилась, вас обвинили в неудаче, и вы ушли. И исчезли. Все это время вы работали в Петербурге, техником в каком-то театре. А полтора месяца назад вы вдруг вновь возникаете из небытия. Наверное, некоторые мои коллеги погорячились, но теперь этого уже не исправить. Узнав о вашем сотрудничестве с генералом Стрекаловым, который упрямо вмешивается во все, до чего способен дотянуться, вас решили устранить. Вы уже тогда представляли потенциальную угрозу для нашей операции в России. Кстати… Что у вас там случилось в Хельсинки? Наш сотрудник утверждает, что вы не стали в нее стрелять? Это правда?

— Не знаю. — Я пожал плечами. — Попробуйте сакэ. Или попросить подогреть?

— Хорошо, — широко улыбнулся Стеннард. — Не хотите говорить — не надо. По крайней мере, вы убедились в моей осведомленности?

— Нет. Кое-что вы знаете, но, как правило, не совсем то и не совсем так. Для серьезного разговора этого мало.

— Отлично. У нас есть данные, что вы участвовали в подготовке террористических актов в Северной Ирландии, обучали террористов в Ливии. Наконец, вы лично виновны в смерти трех сотрудников ЦРУ. Этого вполне достаточно для вынесения смертного приговора, вам не кажется?

— Правда? — изумился я. — Тогда о чем мы с вами говорим? И почему вы до сих пор не передали меня в руки какого-нибудь правосудия? Британского, например? Может быть, это оттого, что у вас нет ни фактов, ни доказательств? А, мистер Стеннард? Если вы думали меня напугать — забудьте об этом. Пока вы рассказывали мне весь этот бред, я успел закончить с десертом. Либо вы будете говорить по существу, либо я вынужден буду вас покинуть.

Он смотрел на меня пристальным, изучающим взглядом. Словно торговец лошадьми на иноходца: оставить или все-таки пристрелить? Нет, почему-то я ему нужен. Вернее, и ему тоже нужен. Иначе зачем была эта вводная часть?

— Хорошо, месье Дюпре, — заговорил наконец он. — Будем откровенны. Моя миссия заключается в том, чтобы вас предупредить. Вы вмешались в историю, всех масштабов которой вам просто не дано понять. Выходите из игры, месье Дюпре. Возвращайтесь к отцу. Возможно, он вам объяснит, почему все происходит так, как происходит. Генерал Стрекалов, пославший вас сюда, — фанатик. И неудачник. Ему никогда не дадут предать огласке те факты, которыми он располагает. В России есть люди, которые в силу своих интересов внимательно следят за этим. Стрекалов доживает последние дни, в то время когда вы здесь рискуете своей жизнью по его заданию. Бросьте. И — не советую вам особенно сближаться с Паолой Бономи. Прислушайтесь. У вас еще будет повод убедиться в моей правоте.

— Я обычно сам решаю, с кем мне стоит сближаться, а с кем — нет, — резко ответил я.