Петр Разуваев - Синдром гладиатора

Я молча кивнул.

— Вся эта ерунда с американцами началась из-за Стрекалова. Они почему-то до смерти перепугались возможной огласки и решили убрать Давида Липке. А параллельно затеяли операцию, в результате которой сицилийские кланы, в том числе известный тебе дон Кольбиани, получали доступ к финансовой структуре Северной Италии, куда раньше их никто бы не допустил. Все это наносило сильный удар по нашим позициям здесь. Босс пытался договориться с Кольбиани, чтобы хоть как-то ограничить его аппетиты, но ЦРУ умудрилось пообещать сицилийцам «зеленый коридор», и Кольбиани закусил удила. Он и слушать ничего не хотел о разделе сфер влияния. Вот тогда меня сюда и прислали.

Он замолчал, задумчиво глядя на меня своими круглыми голубыми глазами. Потом решительно открутил крышку с бутылки и сделал из нее большой глоток. Я забрал у него виски и тоже основательно приложился.

— В общем, я здесь уже почти месяц. Ей-богу, если мне когда-нибудь удастся вырваться из этой чертовой страны, при слове «Италия» я еще долго буду вздрагивать и ходить под себя. Так все запутать…

Он покачал головой и отнял у меня бутылку.

— Ты ведь общался с этим ублюдком — Стеннардом? И как он тебе? Вот-вот… Они, по-моему, сами запутались в своих потенциях. Денег у ЦРУ не было, а итальянцы им ничего не дали. Тогда Стеннард связался с Кольбиани и через него начал воплощать план, разработанный Липке — скупать все, на чем держалась Паола Бономи. Они хотели таким образом выбить почву из-под ног этого… Как его?

— Босси, — подсказал я. Рихо кивнул.

— Да. LEGA NORD. В финансовых тонкостях я не очень разбираюсь, знаю только, что на каком-то этапе Филипп перехватил у них инициативу.

— Подожди… — прервал я его. — Филипп тоже здесь?

Филипп служил личным секретарем и советником еще у моего деда, Кристиана Дюпре. Он сохранил свои позиции и тогда, когда главой дома стал отец. Последние десять лет Филипп являлся вторым человеком в Империи и все «деликатные» проблемы, не требующие вмешательства отца, решал именно он.

— Естественно, — удивился Рихо. — Неужели ты думаешь, что босс сам занимается этой ерундой?

Я промолчал. Масштабы Империи, которой руководил отец, упорно не желали помещаться у меня в голове. Если эта схватка Севера и Юга Италии ерунда, то что же тогда — не ерунда? Свихнуться можно…

— Короче, сейчас все структуры, которые ранее контролировала синьора Бономи, принадлежат боссу. И его совершенно не устраивает поведение сицилийцев. Кольбиани окончательно зарвался, и в последние несколько дней вступил в открытую конфронтацию. Его поддерживают некоторые политики в Риме, плюс американцы давят на итальянское правительство… В принципе, все это решаемо, но сделать мы ничего не могли, потому что у Стеннарда было мощное оружие — Давид. Если бы они устроили легкую утечку материалов по фактам сотрудничества концерна Дюпре и Давида Липке… Случился бы большой скандал. Поэтому боссу пришлось заключить с американцами договор — он отказывается от борьбы с Кольбиани и уступает ему Север, а они не дают хода материалам Давида.

— Скажи, а эти переговоры тоже велись между Филиппом и Стеннардом? — спросил я.

— Нет. Это гораздо более высокий уровень. До нас доходили уже результаты. В частности — то, что Стеннард тебя отпустил — одно из условий прошлого договора.

— Что значит — прошлого? — не понял я.

— Ха! — весело ухмыльнулся Рихо. — Ты же вытащил Липке из рук Стеннарда. Понимаешь?

— То есть… У американцев теперь нет ни одного козыря против отца? — начал постепенно соображать я.

— Иногда ты бываешь удивительно проницательным, — сделал мне комплимент Рихо. — Особенно, если тебе все разжевать и положить в рот. Ну ладно, ладно, не злись… Филипп сейчас с нетерпением ждет эту самую синьору Бономи…

— Синьорину, — машинально поправил я.

— Да какая, к черту, разница! — рявкнул он. — Мадам, мадемуазель… Лишь бы польза была. Если она согласится на те условия, которые поставит ей Филипп, то мы поддержим ее в борьбе против Кольбиани. Ты даже не представляешь, как мне хочется выпотрошить этого старого барсука.

— А какие условия?

— Отказ от поддержки партии Босси — раз. Все ее вложения возвращаются к ней в виде кредита, который ей дает корпорация Дюпре — два. Она становится представителем босса в Италии и делает для него то, что раньше делал Кольбиани, — три. Много?

— Не знаю… — задумчиво произнес я. — Дай-ка сюда бутылку.

Насколько я знал Паолу, она должна была согласиться. Гора из власти и золота по-прежнему владела ее сознанием. Потеряв все, она не смирилась с поражением, а сейчас отец манил ее реальной возможностью отыграться, и я не верил, что Паола будет колебаться. «Я буду твоей маленькой женой…» Трое детей, шалаш на берегу моря… Не знаю, смог бы я жить так, но в том, что Паола не смогла бы, — я даже не сомневался. Сделав большой глоток, я закашлялся. Глядя на меня с сожалением, Рихо забрал бутылку, аккуратно закрыл ее и спрятал в кейс.

— Извини… — с трудом откашлявшись, сказал я. — Что-то я выбился из формы.

— Ничего, — сочувственно проговорил он. — Я тебя быстренько верну к человеческому облику.

— Слушай, а как к тебе попала Софи? — спросил я.

— В смысле — Дарья Латышева? — уточнил он. — Элементарно. Мы решили, что обременять тебя лишним багажом ни к чему, и Филипп обратился к Кольбиани с просьбой. Тогда у нас еще были вполне приемлемые отношения, он согласился. Она и была-то у него часа полтора в общей сложности. Потом мои люди ее перевезли в Авентин, а вчера — сюда, в Рим. Между прочим, пришлось и ее багаж вытаскивать из отеля, она такой скандал устроила…

— Интересно… — протянул я. — Получается, твои люди следили за мной с первого шага?

— А ты как думал? Я что, зря здесь месяц болтаюсь? Все подходы к Липке, Стеннарду, Кольбиани и Бономи были блокированы намертво. Как только ты появился, тебя сразу же взяли на поводок. Кстати — одному из моих парней ты обязан жизнью.

— То есть? — не понял я.

— Вокруг Липке вертелся какой-то итальянец, Марсано. Мы за ним немного следили, а когда он полез в отель, я приказал его ликвидировать. На всякий случай. Тот, кто стрелял, узнал тебя в последний момент, так что ты — наш должник. А на кого, кстати, работал этот толстяк?

— На Стрекалова, — глухо отозвался я. — Ты мне покажешь этого… Стрелка?

— Чтобы ты свернул ему шею в порыве праведного гнева? Обойдешься. Между прочим, те двое, которых ты уложил в его доме, тоже были моими людьми.

— Я уже догадался.

— Только не надо становиться в позу, — резко сказал Рихо, внимательно за мной наблюдавший.

— Если ты думаешь, что я заплачу и скажу, что беднягу Марсано убили напрасно, — этого не будет. Маленький мальчик влез в игру взрослых дядей и получил по рукам. А в такой игре от этого умирают. Я это знаю, ты это знаешь. Так что — забыли. Согласен?