Том Клэнси - Зубы тигра

– Чёрт возьми, как вам все это удаётся? – спросил Джек.

– Когда-нибудь слышали о компании под названием «Инфосек»? – вопросом на вопрос ответил Рик Белл.

– Кодирование и все такое, да?

– Совершенно верно. Сокращение слов «информация и секретность». Сама компания расположена неподалёку от Сиэтла. Она разработала лучшую в мире программу информационной безопасности. А возглавляет компанию бывший начальник отделения "Z" в Форт-Миде. Он основал её вместе с тремя своими коллегами лет девять назад. Я не уверен, что их систему в состоянии расколоть даже АНБ, разве что с помощью грубой силы – то есть запустив все свои новые рабочие станции «Сан» для перебора вариантов. Эту систему использует большинство банков, особенно в Лихтенштейне и других местах Европы. Но в программе есть дыра.

– И никто её до сих пор не нашёл? – Покупатели компьютерных программ за многие годы сумели усвоить, что следует нанимать независимых экспертов и просматривать программный код таких продуктов строчка за строчкой, чтобы обезопасить себя от шуток программистов (безобидных или же, напротив, опасных), которых оказывается умопомрачительно много.

– Парни из АНБ делают по-настоящему хорошие коды, – ответил Белл. – Я не имею никакого представления, что у них там и где, зато хорошо знаю, что в их гардеробах до сих пор висят старые корпоративные галстуки Управления.

– Значит, Форт-Мид работает, а мы перехватываем то, что они раскапывают, во время пересылки в Лэнгли, – подхватил Джек. – А в ЦРУ есть хорошие специалисты по контролю за движением денег?

– Не такие хорошие, как наши.

– Получается, что мы поручаем вору ловить воров?

– Знать образ мыслей противника – чрезвычайно полезно, – ответил Белл. – Нам приходится иметь дело с не слишком-то обширным сообществом. Да что там, большинство из них нам хорошо знакомо: ведь мы же заняты в одном и том же бизнесе, верно?

– И это превращает меня в дополнительный ресурс? – спросил Джек. Согласно американским законам, он не являлся принцем, но очень многие европейцы воспринимали его именно в таком качестве. При встречах они непременно начали бы кланяться издалека, отталкивать друг друга, чтобы первыми пожать ему руку, говорить о том, что он очень многообещающий молодой человек, даже если бы он был всемирно известным тупицей, и искать его расположения, в первую очередь надеясь на то, что он когда-нибудь шепнёт о том или другом подхалиме доброе слово в ухо родителя. Вообще-то, это именовалось коррупцией или, по крайней мере, почвой для неё.

– Чему вы научились в Белом доме? – спросил Белл.

– Думаю, кое-чему научился, – без ложной скромности ответил Джек. Больше всего он узнавал от Майка Бреннана, который всей душой ненавидел всякие дипломатические хитросплетения, не говоря уже о политической паутине, которая плелась там непрерывно. Бреннан частенько обсуждал эти дела со своими иностранными коллегами, видевшими то же самое в столицах своих государств и думавших примерно так же, как он, стоя с непроницаемыми лицами на страже за спинами своих патронов. «Вероятно, это был гораздо лучший способ изучать атмосферу и деятельность власти, нежели тот, каким довелось воспользоваться отцу», – думал Джек. Ему ведь не пришлось учиться плавать на глубине, где неудача означала бы гибель. Эта тема входила в число тех, какие отец никогда не затрагивал, разве что вскользь, когда окружающая бестолочь приводила его в форменное бешенство.

– Будьте осторожны, когда придётся говорить на эту тему с Джерри, – предупредил Белл. – Он любит распространяться о том, насколько торговый бизнес чист и откровенен по сравнению с политикой.

– Папа по-настоящему любит этого парня. Мне кажется, дело в том, что они немного похожи.

– Нет, – поправил Белл, – они очень похожи.

– Хенли оставил политику после автокатастрофы, да?

Белл кивнул:

– Именно так. Подождите осуждать его, пока сами не заимеете жену и детей. Это был едва ли не самый страшный удар, какой только может постичь человека. Гораздо страшнее, чем можно подумать. Ему пришлось опознавать тела в морге. Это было чрезвычайно неприятно – мягко выражаясь. Кое-кто после этого засунул бы в рот дуло пистолета и прострелил бы себе мозги. Он этого не сделал. Он действительно подумывал о том, чтобы побороться за Белый дом, вероятно, думал и о том, что из Венди получится хорошая Первая леди. Наверно, так оно все и было бы, но стремление к дальнейшему продвижению умерло вместе с его женой и детьми. – Белл не стал продолжать. Ведущие сотрудники Кампуса защищали своего босса, по крайней мере в части репутации. Они считали его человеком, заслуживающим лояльности. В Кампусе не существовало никакой продуманной линии преемственности руководства. Никто не загадывал настолько далеко вперёд; этот вопрос никогда не поднимался на собраниях правления. Руководство было в основном, озабочено проблемами, далёкими от бизнеса. И сейчас Белл спросил себя: обратит ли Джон Патрик Райан-младший внимание на этот пробел в маскировке Кампуса? – Ну, – продолжил Белл после небольшой паузы, – каковы ваши первые впечатления?

– Я читал расшифровки стенограмм разговоров начальства Центрального банка друг с другом. Просто удивительно, насколько корыстный народ! – Джек немного помолчал. – Хотя мне, наверно, не следует удивляться, да?

– Когда даёшь кому-то возможность контролировать большие деньги или же большую власть, коррупция возникнет обязательно. Лично меня больше всего удивляет, каким образом их дружба распространяется за границы государств. Многие из этих парней выигрывают – я имею в виду: лично, даже когда валюта их стран переживает серьёзные трудности, приводящие к заметным неприятностям для рядовых граждан. В старину аристократы часто предпочитали иметь дело со знатью других стран, они чувствовали себя ближе к благородным иностранцам, чем к народу в своих собственных владениях, присягавшему тому же королю, что и они сами. Это явление живо до сих пор – во всяком случае, среди тех, кого часто называют финансовой или промышленной аристократией. У нас они могут образовывать временные союзы, чтобы лоббировать какие-то свои интересы в Конгрессе, но они не слишком часто подкупают политиков халявой и не торгуют секретами. Нельзя сказать, чтобы на таком уровне невозможно составить заговор, но скрывать его существование на протяжении долгого времени было бы довольно трудно. Слишком много людей, и у каждого имеется рот. В Европе все происходит точно так же. Нет ничего, что СМИ любили бы больше, чем скандалы, где бы они ни происходили, но, если у них есть выбор, они постараются ударить сначала по кому-нибудь из богатых парней и лишь потом по члену кабинета министров. Помимо всего прочего, последний часто бывает хорошим источником информации. А первый – только денежный мешок.