Татьяна Степанова - Царство флоры

— Пуссен его вдохновляет. Мне и самому «Царство Флоры» нравится, – ответил Тихомиров. – И я хорошо помню, как Андрей мне читал стихи о нем… о них… Еще в школе это было, перед самым выпускным… У меня девчонка была, от Цоя тащилась, я шальной был, дурной такой… А Андрюха… Ему безумно нравилась эта картина. И до сих пор нравится. Она всегда с ним – как талисман удачи. Как источник творческого азарта, если хотите. Он – художник, мастер. Поймите, его нельзя мерить обычной меркой. Он подпитывает себя в творческом плане, в том числе и картиной Пуссена. А тот в свою очередь тоже подпитывал себя – только «Метаморфозами» Овидия – это же его сюжет, его персонажи там, на картине. Так все творческие люди поступают, все гении, если хотите.

— Балмашов – гений?

— Да, – Тихомиров серьезно кивнул, – Андрей… Да что там говорить, мы ему все в подметки не годимся.

Колосов посмотрел на него.

— Вы верный друг своего друга, – сказал он полувопросительно, полуутвердительно. – Дружба – это хорошо, плохо если…

— Вопросы к Андрею, к нему и адресуйте, я вам не справочное бюро и не армянское радио, – жестко отрезал Тихомиров.

— Ну хорошо, хорошо, Сергей Геннадьевич, вспыхнули прямо как порох. А вот скажите мне, – Колосов улыбнулся. – Где вы были прошлой ночью, а?

— То есть как где?

— Приехали вы домой под утро. И на даче не ночевали?

— Вы что – следили?

— А как раз ночью был убит гражданин Голиков.

— Да вы в своем уме?

— В своем, не в чужом. Вы же про друга не хотите рассказывать своего, так расскажите о себе. Главное, что следствие интересует. Что следователь прокуратуры на допросе непременно спросит.

— Следователь на допросе?

— А вы как думали, дорогой, три убийства, и все покойники – клиенты вашей фирмы. Каково?

— Нет, все же вы во как увязли в этом деле. – Тихомиров чиркнул себя по шее. – Как же заявление насчет нападения на Андрея?

— Не было никакого заявления. Никто не писал, отказались. – Колосов развел руками. – И следов что-то материальных никаких не нашлось, аж чудно. Но вы тоже уклоняетесь от темы, хоть и стихи про Флору не читаете. Так где вы были прошлой ночью?

— Я обязан отвечать?

— Я бы вам советовал.

— Я не буду отвечать.

— И все же, Сергей Геннадьевич, я вам настоятельно советовал бы.

— Я отвечу, если вы ответите мне на один вопрос.

Колосов усмехнулся. Один вопрос. А они любят спрашивать: «Почему мы не можем выращивать коноплю и мак?», «Кто сказал, что нельзя убивать?». Два человека – два товарища – два вопроса. Такие разные люди и так сходны в своей любознательности…

— Вот вы здоровый, крепкий, сильный. – Тихомиров смерил Колосова взглядом. – Вот скажите… Скажи мне, ты без женщины, без бабы сколько можешь?

У Колосова чуть челюсть не отпала: великие пираты, он что… на полном серьезе?

— Погоди, я тебе сам отвечу про себя. Честно. Я – вот я не могу, не то что долго, а вообще не могу обходиться. Я русский человек, – Тихомиров повторил это в какой уже раз, подкрепляя ударом кулака по столу. – А она… моя жена… Она хорошая, хорошая женщина, но… хрен его знает, что произошло, она второго ребенка не хотела никак. Ну, никак. А родила двойняшек. Роды тяжелые были. Такие, что не дай бог никому. В общем, напугалась она до жути. Смерти напугалась. Вышла из роддома – как отрезало ее от меня. Четвертый год так живем, мучаемся. Я уж и так и этак – ничего. Не то чтобы я ей опротивел, но… Боится она, не хочет. А я… тоже не могу. Я-то что должен делать?

— Вы хотите сказать, что у вас есть другая женщина?

— Другую Даша не потерпела бы, – Тихомиров покачал головой. – Да и мне другая не нужна. Я ее люблю, несмотря ни на что. Она вон каких детей мне родила. Она мать, моя жена. Но баба мне, извините, потребна. Я ей говорю: договоримся – я тебя обеспечиваю полностью, ты моя жена, никогда я от тебя не уйду. Но войди и в мое положение. Позавчера ночью взял одну на Лениградке… Ну, из этих, что стоят там, мужиков ловят. Домой привез на квартиру, думал – побалуемся часок-другой, и финита. Да уснул, дурак. Проснулся – за окном уж рассветает. Пока до дачи домчал. А тут уже скандал: где, с кем, сволочь, подонок. Это я-то подонок? – Он горько усмехнулся. – Я жертва обстоятельств. А она… в общем, жена характер показала, уехала, бросила нас тут, спасибо, няньку с собой не прихватила. А то бы я вообще с ума со своими бандитами сошел.

— Вообще-то это не алиби, – сказал Колосов. – Звали-то как вашу ночную бабочку?

— Хрен ее знает. Кажется, Наташка. Они там все Наташки. А что, будете проверять? – Тихомиров покачал головой. – Поедем на Лениградку, может, я ее там и найду, узнаю. Не по морде, конечно, скорее по ляжкам да по ж…

— Па, ну ты скоро? – Из-за двери террасы снова высунулась девочка Саша, горошины-близнецы теперь были уже при ней. Улыбались от уха до уха – отцу, да и Колосову в придачу.

Катя собиралась поговорить с Колосовым сразу же после утренней оперативки, но тот сначала был у шефа, а затем вообще уехал из главка. Клубные новости пришлось пока отложить. А Катя не знала, куда деть себя от нетерпения. Бессонная ночь – вот странность – физически на ней никак не сказалась. Вернувшись из клуба (Анфиса поехала к Кате, потому что до Фрунзенской набережной на такси было ближе, чем до родного ей Измайлова), они приняли горячий душ, напились крепкого кофе и встретили рассвет, треща как сороки, обсуждая увиденное и пережитое. Анфиса кляла себя за то, что в острый момент конфликта позабыла про камеру: «Вот снимки бы вышли, как та на нас с ножом кинулась, а Фанька наблюдала». В семь часов в квартире раздался звонок. Катя схватила трубку, предчувствуя… Звонил не Драгоценный, звонил Мещерский. Храбрился, бормотал: «У нас все хорошо. Отдыхаем. Как ты?» – «Сережа, что там у вас творится? – не выдержала Катя. – Я же чувствую, не обманывай меня». – «У нас? Ничего такого, все нормально, не беспокойся. Тут кругом горы и вообще, знаешь, очень красиво».

Анфиса только хмыкнула: ништяк, ты же видишь – оба живы-здоровы. Ну, может, малость горилки перепили. Но Катя… Тревога, которую она все эти дни гнала от себя, вырвалась наружу. Что-то должно случиться. Она не могла объяснить себе ЭТО словами. Что-то случится. И это надо предотвратить. Спасти.

Но кого? Кого и от чего надо было спасать? Драгоценного, о чьем местонахождении там, в Карпатах, она имела самое смутное представление? Или же…

На работе, прежде чем засесть за очередную статью для «Криминальной хроники», она спустилась в розыск. Справилась в отделе убийств – установлено ли, какое растение имитировалось тем пластиковым цветком, извлеченным из трупа Голикова. Но каких-либо данных от экспертов еще не поступило.