Татьяна Степанова - Царство флоры

В отделе убийств кипел ажиотаж: все были заняты какой-то машиной. Катя поначалу не поняла. Потом прислушалась – колосовские коллеги связывались с МЧС и службой Мосводоканала, вызывали водолазов и кран.

— В чем дело? – спросила она одного из оперативников.

— На Левом берегу в Химках, в речном затоне у Кольцевой, машина обнаружена, милицейская «Волга». Видимо, угнанная, затопленная. С катера патруль заметил, чуть не наскочили на нее, как на риф, – объяснил тот. – Никита Михайлович распорядился, как поднимут, осмотреть тщательно салон и багажник. Это ведь совсем близко от железнодорожного моста, где тело нашли.

Катя недоверчиво выслушала: милицейская «Волга»? Какой идиот рискнет угонять именно такую машину?

Она написала очерк, набросала план еще одной статьи. Отвезла материалы в журнал, вернулась в главк. И столкнулась с Колосовым в вестибюле – он тоже только что приехал.

Как часто они сталкивались вот так – случайно, а может, в этом была какая-то закономерность?

— Никита, у меня новости по Фаине Пеговой, – сказала Катя. – Я вчера с ней пыталась познакомиться, да не слишком удачно.

— Пойдем пообедаем, а? – Колосов выглядел задумчивым.

Они вышли из главка, перешли на противоположную сторону Большой Никитской. Устроились на летней веранде кафе у консерватории. Колосов заказал себе и Кате по бифштексу с картошкой и жареным луком.

— А где ты был? Я тебя с утра разыскивала. – Катя решила, что свой жареный лук отдаст ему.

— Тихомирова на даче навещал, – ответил он. – Ну, и что с Пеговой?

Катя рассказала все. Про приятельницу по имени Аля и про нож – особо.

— И там тоже был нож? – Колосов хмыкнул. Финку, изъятую у Тихомирова, он успел на обратном пути уже забросить в ЭКУ на экспертизу. – И она на вас с Анфисой бросилась?

— Она нас… как бы это сказать… приревновала к Пеговой. – Катя почувствовала, что ей как-то неловко, некомфортно. – Этот клуб, «Сто сорок по Фаренгейту», – эксклюзивный для лесбиянок. И они – Фаина и эта ее психоватая…

— Ойцева ее фамилия, кстати, в прошлом – профессиональная спортсменка, бронзовая призерка по биатлону.

— Призерка? Они – лесбиянки. Ты сам говорил – живут в одной квартире. И это как-то не вяжется с тем, что ты рассказывал про Фаину и покойного Голикова.

— Она умыкнула его на моих глазах из оранжерейного царства, – ответил Колосов. – Подружку свою кинула, не моргнув глазом.

— Но, Никита…

— Может, сейчас она и лесбиянка, а до этого имела связь с Голиковым. Косвенно это подтвердил Тихомиров. И Арнольду-Бойко башку крутила. Занятная баба, – Колосов усмехнулся, словно вспомнил что-то. – Ладно, сегодня будем выяснять.

— Сегодня? Ты хочешь сказать…

— Дома она сейчас, отсыпается, видно. Часикам к пяти мои орлы ее сюда, в главк, доставят. Пора ближе знакомиться с такой неординарной фигурой.

— По мнению Анфисы, она типичный нарцисс.

— Чего? Это в смысле привлекательности?

— В смысле самовлюбленности, самолюбования, – ответила Катя. – Есть такой греческий миф о Нарциссе, он был влюблен в самого себя, точнее, в свое отражение в воде. Нимфа Эхо любила его, но он ею пренебрегал, ей оставалось лишь повторять за ним его же слова. Кстати, они оба изображены на той картине.

— Какой еще картине? – Колосов хищно кромсал ножом бифштекс, сочащийся розовым соком.

— «Царство Флоры», там у них. Ну, у НИХ.

Он взглянул на нее.

— Ты что не ешь? Катя, остынет.

— Да, сейчас, – она кивнула. – Только забери у меня жареный лук.

До вечера она снова занималась у себя в кабинете статьей. А Колосов то и дело звонил в Химки на Левый берег, где поднимали со дна затона машину.

В десять минут шестого с КПП сообщили – гражданка Пегова Фаина Игнатьевна здесь, доставлена. Нужно выписать временный пропуск.

Катя должна была прослушать запись допроса позже – Колосов, как только Фаину Пегову привели, сразу же включил диктофон.

Про себя отметил: внешне фигурантка никак не изменилась. Глаза не заплаканы, не опухли, значит, не слишком скорбела о смерти сердечного друга (или пока еще не в курсе?). Волосы стильно уложены, на лице макияж. (А ведь взяли ее не из салона красоты, а из квартиры. Кто же ее причесывает, красит, как куклу Барби, неужто еще один друг сердечный – Алевтина Ойцева? И вообще, раз они вместе живут, кто у них кто? Кто муж? Кто жена?)

— В чем дело? Я вас, кажется, спрашиваю? В чем дело? Звонят, вламываются в квартиру – собирайтесь, едемте с нами. Это что – у нас опять тридцать седьмой на дворе?! С новым гадом, товарищи?!

Колосов вернулся к реальности (а то малость повело куда-то в сторону) – разгневанная и от этого особенно красивая Фаина обращалась к нему. Стояла, выпрямив спину, игнорируя предложенный оперативниками стул.

Колосов тоже встал из-за стола.

— Майор Колосов, уголовный розыск области, – сказал он. – В Воронцове не успел вам, Фаина Игнатьевна, представиться.

— В Воронцове? У Андрея? – Фаина подняла брови. – Ах да… это были вы? И вы из милиции?

— Я из уголовного розыска. Начальник отдела убийств. И приезжал я к Балмашову в Воронцово в том числе и по поводу вас.

— Меня? Но что я сделала противозаконного?

— Я хотел поговорить с вами о покойном гражданине Бойко. Кажется, вам он был известен под именем Арнольд. Ну, и насчет его работодателя – Суслова Аркадия.

— Я знаю только, что Арнольд… он погиб, его убили. – Фаина наконец-то соблаговолила сесть. Полы ее летнего белого пальто из льна разошлись, и Колосову открылись стройные загорелые ноги в открытых босоножках со стразами на умопомрачительной шпильке.

— Вы давно его знали?

— Около полутора лет.

— Близко?

— Хотела узнать ближе, но не успела.

— А Голикова Марата?

— Марат… а при чем тут он? Они не были знакомы с Арнольдом. Я бы такого знакомства не допустила, – Фаина усмехнулась. – Вообще, у них было мало общего.

— Кроме одного – они оба покойники.

— Что?

— Ваш знакомый, ваш приятель Голиков Марат Евгеньевич застрелен.

— Марат застрелен?! Как и Арнольд? – Фаина закрыла губы рукой. – Боже… боже мой… как же это… Нет, это неправда. Вы обманываете, разыгрываете меня.

— Он мертв, вот снимки с места происшествия, – Колосов бросил на стол фотографии.

Фаина наклонилась над ними и вскрикнула. Отвернулась. Реакция ее вроде бы вполне соответствовала ситуации. Однако Колосову она показалась все же излишне нарочитой, театральной – эти жесты, словно заученные на сцене или под объективом камеры.

— Когда это произошло? – спросила она.

— В ту ночь. Когда он уехал от вас.

— От меня? Откуда вам это известно? Он у меня не был.

— Он у вас был, Фаина Игнатьевна. И не надо отрицать очевидные факты. – Колосов проверил в ящике стола диктофон. Позже с Катей они фраза за фразой проанализируют ее ответы, ее тон.