Арсений Ахтырцев - Сабля Чингизидов

— Неплохо, — согласился Извольский.

— Кроме того, от «Сотбис» был послан запрос ведущим экспертам-историкам по поводу сабли Чингизидов. На прошлой неделе пришла информация от профессора католического университета кардинала Аугусто Пандолфо. Первое упоминание о сабле Чингизидов относится ко времени войн Джучидов (наследников улуса Джучиева) и Хулагуидов (монгольских правителей Ирана). В первый год царствования хана Менгу-Тимура генуэзцы получают от него ярлык на владение Кафой. Это была важная политическая победа Генуи, позволившая ей закрепиться в черноморских колониях.

В генуэзских хрониках того времени есть упоминание о сабле Чингизидов, которую генуэзцы подарили хану в благодарность за пожалованный им ханский ярлык на Кафу. Есть краткое описание подарка. Это сабля дамасской стали. На обеих сторонах клинка золотая тамга — родовой знак дома Бату. Тамга также выгравирована на серебряной рукояти эфеса сабли. Но главное — торец рукояти украшал бриллиант. Один из самых крупных камней, известных в то время. Есть сведения, что алмаз был вывезен из Персии, и таким образом подарок символизировал подчиненное отношение Хулагуидов к Золотой Орде.

В дальнейшем сабля переходила по наследству к правящим ханам Золотой Орды и считалась символом непобедимости наследников улуса Джучи. После падения Орды сабля перешла к правителям Крымского ханства Гиреям, которые после XVI века остаются единственными правящими потомками дома Бату.

— Ты что, лекцию мне читаешь? Ты скажи, та или не та? — нетерпеливо прервал Извольского Корень.

— Нет, не та. На сабле Уваровых нет отличительных признаков сабли Чингизидов. В первую очередь отсутствует тамга на клинке. Но клинок за семьсот лет могли заменить. Далее, рукоять не соответствует данному описанию. Опять же на ней отсутствует тамга. И самое главное, на торце рукояти нет алмаза. А алмаз, по описанию, должен быть уникальным.

— Но сабля не подделка? — продолжал недоумевать Корень.

— Нет. Сабля подлинная, относится предположительно к XV–XVI векам. Согласно заключению экспертов, скорее всего принадлежала какому-то знатному турецкому паше-сераскиру. Представляет безусловную историческую ценность. Но уникальной реликвией, подобной сабле Чингизидов, считаться не может.

— Значит, подлинная, но не Чингизидов?

— Именно так. Сабля подлинная, но считалась саблей Чингизидов ошибочно.

— И соответственно цена ее становится намного меньше? — В голосе Корня звучало явное разочарование.

— Да, — подтвердил Извольский.

— А настоящая сабля, она на сколько может затянуть?

— Ну, судя по описанию алмаза, цена может быть выше заявленной на порядок. Тем более если сохранилась тамга ордынских ханов, — продолжил Извольский профессорским тоном.

— Даже без алмаза?

— Нет, не думаю. Без алмаза крайне трудно будет доказать ее аутентичность.

— Значит, Веня, старик был прав, реликвией Чингизидов сабля не является. Но откуда он взял, что это сабля Зуба?

— Слава, я попытался опять связаться с Паниным, но он в контактах не заинтересован.

— И сразу после встречи начинает искать архив Каратаевых. Который пролежал себе спокойненько восемь десятков лет. Она где-то здесь, в России. Видал, как он обрадовался, что сабля не настоящая? Значит, старик что-то знает о настоящей сабле. И ищет ее в России. И для этого ему нужен архив.

— Не все так просто, Слава, — виноватым голосом продолжил Извольский. — Как утверждает профессор Пандолфо, в конце XIV века сабля снова попадает к генуэзцам. Пандолфо считает крайне маловероятным, чтобы генуэзцы выпустили из рук такое сокровище. Скорее всего сабля осталась собственностью банка святого Георгия, который был практически владельцем черноморских колоний Генуи с начала XV века. А это значит, что сабля на территорию России никогда больше не возвращалась.

— Ну, не знаю, возвращалась, не возвращалась. А зачем тогда Панин архив ищет? Я, Веня, в случайности не верю.

— И бароны Ройбахи тоже начинают поиски. Практически одновременно с Паниным, — добавил Извольский.

— И именно после нашей встречи. Значит, мы их гнездо расшевелили. И они спешат. Так что, Веня, сабля здесь. И я ее должен найти первым, а иначе мне, Веня, будут вилы.

Крым, октябрь, 1380 г.

По старому степному шляху от Солхата (Старый Крым) к морю двигалась колонна вооруженных всадников. Этой дорогой уже больше столетия неутомимые ордынские волны накатывались на Кафу. Старый шлях помнит стремительную конницу Тохту-хана, который решил наказать генуэзцев за продажу мальчиков из степных улусов египетским султанам. Из мальчиков воспитывали султанских гвардейцев — бесстрашных мамелюков. Тогда Кафа успела обзавестись лишь деревянным частоколом и пала легкой добычей степного владыки. Город сожгли дотла, а генуэзцы спаслись, погрузившись на свои корабли.

Помнит шлях и тяжелые стенобитные машины хана Джанибека. Запряженные попарно быки тянули лежащие на платформах катапульты. Но к тому времени город уже обзавелся мощными каменными стенами. Так что Джанибеку пришлось обложить Кафу и дожидаться, когда голод заставит упрямых генуэзцев открыть ворота.

«Черная смерть» сломала планы свирепого хана. В стане татар началась чума. Степняки гибли тысячами. Команды стоявших на рейде купеческих кораблей пораженно смотрели на громадные костры, сложенные из тысяч мертвых тел. Тут-то и пригодились хану катапульты. Рассвирепевший Джанибек приказал забрасывать в город распухшие тела мертвецов. В ужасе купцы покинули бухту, так и не разгрузив товары. А вернувшись в Геную, принесли в Европу чуму, от которой вымерло полконтинента.

Много чего помнил старый степной шлях. Но растянувшаяся кавалькада всадников была не похожа на грозных захватчиков. Их движения скорее выдавали смертельную усталость побежденных, чем бодрую воинственность завоевателей. Это были остатки непобедимого войска Мамая, наголову разгромленного в азовских степях ханом Тохтамышем. Сам Мамай дремал в повозке, окруженный верной стражей из своей караимской сотни. После того как заволжские юрты переметнулись к Тохтамышу, грозный ордынский владыка больше не доверял соплеменникам.

Бешеная многодневная скачка измотала людей, и черные барашковые шапки караимов от пыли казались белыми. Караимы плотно окружали ордынского темника, самолично управлявшего огромной ордой более двадцати лет. Иудейские всадники славились своей верностью, и татарские владыки охотно нанимали их в свою личную гвардию, но разве теперь можно хоть кому-нибудь доверять? Вот и его крымский наместник Черкес-бек не прибыл из Солхата встретить своего господина, и Мамай после недолгих раздумий решил объехать Солхат стороной. Скорей бы Кафа.