Уилбур Смит - Лучший из лучших

Несмотря на возвращение части стада в собственность матабеле, рынок оказался переполнен, и цена упала до двух фунтов за голову. Зуга потратил половину денег, вырученных от продажи алмаза, чтобы купить десять тысяч голов отборного скота для своих новых ферм. Он разделил коров по цвету: в одном стаде только рыжие, в другом – черные.

Теперь Зуга и Луиза ехали рядом, сзади следовал Ян Черут на повозке, нагруженной палаткой и прочими необходимыми вещами. Они проезжали мимо небольших стад, которые пасли нанятые Зугой пастухи-матабеле.

Ральф подрядился привезти с конечной станции железной дороги в Кимберли необходимые для постройки дома материалы, а заодно пригнать двадцать породистых быков-херефордов, которых Зуга намеревался скрестить со своими коровами.

– Вот здесь! – восторженно воскликнула Луиза.

– Почему ты так уверена? Да еще не раздумывая! – засмеялся Зуга.

– Милый, лучшего места не найти! Этим видом я могу наслаждаться бесконечно.

Они стояли на крутом обрыве, уходившем к зеленым речным заводям.

– По крайней мере здесь есть вода, овощи будут прекрасно расти.

– Какие приземленные мысли! – укоризненно заметила Луиза. – Ты на деревья посмотри!

Деревья высились над головами, словно арки огромного собора; осенняя листва горела тысячью оттенков золота и багрянца, в ней жужжали пчелы и весело пели птицы.

– В жаркое время будет прохладно, – согласился Зуга.

– Как тебе не стыдно! – засмеялась Луиза. – Если не в состоянии заметить красоту деревьев, то посмотри хотя бы на Табас-Индунас!

Холмы Вождей казались спинами китов, дремавших в синеве под высокими серебристыми облаками. По зеленой равнине рассеялись стада коров, принадлежавшие Зуге, а также зебры и антилопы-канны.

– Да, до холмов недалеко, – кивнул Зуга. – Когда строительная компания Ральфа дотянет железную дорогу до Булавайо, то всего за несколько часов можно будет доехать до всех удобств цивилизации.

– Значит, ты построишь мне дом здесь, на этом самом месте?

– Только если ты сначала придумаешь ему название.

– А как бы ты хотел его назвать, милый?

– Что-нибудь связанное со старушкой Англией. Кингс-Линн – так называлось местечко, где я вырос.

– Тогда пусть так и будет.

– Кингс-Линн, – оценивающе выговорил Зуга. – Да, неплохо звучит.

Луиза взяла его за руку, и они пошли по лесу к реке.

Мужчина и женщина спускались по узкой извилистой тропинке в густых прибрежных зарослях.

Похоже, мужчина долго болел и лишь недавно стал поправляться: хорошо сложенное тело исхудало, тусклая кожа цвета обгорелого фитиля туго обтягивала выпирающие ребра. На животе и спине, словно только что отчеканенные монетки, синевато поблескивали едва затянувшиеся огнестрельные раны. Правая рука, изуродованная и укороченная, выпирала из плеча так, будто сломанная кость неправильно срослась. На левом плече он нес щит с ассегаем, привязанным сыромятным ремешком.

Следом, покачивая бедрами, шла молодая женщина с горделивой осанкой. Черты лица и раскосые глаза делали ее похожей на египетскую принцессу. Пышные груди разбухли от молока – на спине она несла сынишку, надежно привязанного так, чтобы головка не дергалась от широких шагов матери.

Добравшись до берега реки, Базо повернулся к жене:

– Танасе, отдохнем здесь.

Она ослабила узел и перехватила малыша поудобнее. Зажав пальцами набухший сосок, Танасе выдавила из него струйку молока и поднесла к губам сына. Мальчик тут же зачмокал, покряхтывая.

– Когда мы доберемся до следующего поселка? – спросила Танасе.

– Когда солнце будет вон там. – Базо показал на точку посередине между зенитом и горизонтом. – Ты не устала? Мы давно идем, и путь очень далек.

– Я не устану, пока мы не донесем вести каждому жителю Матабелеленда! – ответила она и принялась потряхивать малыша, напевно приговаривая: – Тебя зовут Тунгата, потому что ты будешь искателем. Тебя зовут Зебиве, потому что ты найдешь то, что украли у тебя и твоего народа. Впитывай мои слова, Тунгата Зебиве, как ты пьешь мое молоко. Помни их всю жизнь, Тунгата, и передай своим детям. Помни раны на груди отца и раны на сердце матери и научи своих детей ненавидеть!

Она приложила мальчика к другой груди, продолжая напевать. Наконец ребенок насытился и уснул, склонив головку. Тогда Танасе привязала его себе на спину, они перешли реку и продолжили путь.

До поселка путники добрались за час до заката. В россыпи хижин ютилось меньше сотни людей. Молодую пару заметили издалека – десяток мужчин вышли почтительно приветствовать гостей и проводить их в поселок.

Женщины принесли поджаренные на костре кукурузные лепешки и густую простоквашу в калебасах. Ребятишки прибежали поглазеть на пришельцев.

– Это те самые странники – люди с холмов Матопо, – перешептывались дети.

Когда гости поели, а солнце село, местные жители развели костер. Танасе встала возле огня, молчаливые внимательные слушатели сели в кружок вокруг нее.

– Меня зовут Танасе, – начала она. – Когда-то я была Умлимо.

Это имя вызвало приглушенные ахи удивления.

– Я была Умлимо, – повторила Танасе, – но у меня отняли силу духов.

Слушатели тихонько завздыхали и зашевелились, точно сухие листья под порывами ветра.

– Теперь мое место заняла другая, она живет в потайном месте в холмах, потому что Умлимо никогда не умирает.

Раздалось одобрительное гудение.

– Теперь я всего лишь голос Умлимо, посланница, которая принесла вам ее слова. Слушайте внимательно, дети мои, вот что гласит пророчество… – Она сделала паузу. Наступившее молчание звенело религиозным ужасом.

– «Когда полуденное солнце потемнеет от крыльев, когда весной у деревьев облетят листья, тогда воины матабеле наточат лезвия ассегаев».

Танасе замолчала. Отблески огня сверкали в сотнях наблюдающих за ней глаз.

– «Когда быки лягут на землю, уткнувшись мордами в хвосты, и не смогут подняться, тогда придет время восстать и нанести удар».

Раскинув руки крестом, она закричала:

– Вот что предсказывает Умлимо! Внемлите, дети Машобане, внемлите голосу Умлимо. Матабеле снова станут великим народом!

На рассвете двое странников с младенцем по имени «Искатель того, что было украдено» отправились к следующему поселку, где им навстречу почтительно выйдут старейшины.

В тысяча восемьсот девяносто шестом году, в то время, когда в Южном полушарии наступила весна, на берегах озера, лежащего в южном конце Великой Рифтовой долины – гигантского разлома, проломившего Африканский континентальный щит, словно ударом топора, – произошло престранное событие.

Из огромных кладок яиц пустынной саранчи, зарытых в рыхлую землю на берегах озера, вылупились бесчисленные множества бескрылых личинок. Яйца были отложены самками во время одиночной фазы жизни, однако вылупившееся потомство оказалось столь многочисленным, что ему не хватало места: личинки ползали друг по другу, хотя кладки располагались на площади в пятьдесят квадратных миль.