Дэн Симмонс - Темная игра смерти. Том 1

Позже, посвежевшая, даже немного расслабленная, одетая в удобную юбку и белую блузку, я вернулась в «Шератон». Кожу, особенно на голове, все еще покалывало, словно иголками. Я заказала в номер кофе, сэндвич с холодным ростбифом и с дижонской горчицей, картофельный салат, ванильное мороженое и дала юноше-коридорному, который принес все это, пять долларов на чай. В полдень по телевизору передавали программу новостей, но больше ничего о событиях в Чарлстоне сказано не было. Я пошла в ванную и долго нежилась в горячей воде.

Лететь я решила в темно-синем костюме. Потом, все еще в комбинации, я принялась упаковывать вещи.

В небольшую сумку, которую можно брать с собой в салон, я уложила смену одежды, ночную рубашку, туалетные принадлежности, кое-что из еды, две книжки и большую часть наличных денег. Мне пришлось послать коридорного за ножницами, чтобы срезать ярлыки и перерезать шпагат.

К двум часам все было закончено, хотя небольшой сундучок оказался заполненным лишь наполовину. Пришлось затолкать туда плед, который я нашла в шкафу, чтобы в сундучке ничего не болталось. Я прилегла на кровать отдохнуть. В четыре пятнадцать такси должно было отвезти меня в аэропорт. Мне нравилось смотреть на бегущие черные цифры на серой поверхности экрана моего нового дорожного будильника. Я представления не имела, как работает эта штуковина. Мне вообще многое было непонятно в последней четверти двадцатого века, но это не имело значения. Заснула я с улыбкой на устах.

Аэропорт Атланты походил на все крупные аэропорты, в которых я бывала, а бывала я почти во всех. Мне очень не хватало великолепных железнодорожных вокзалов прошлых лет: мраморного благородства Большого Центрального в его лучшие годы, открытого небу великолепия довоенного вокзала в Берлине и даже безвкусно-пышной архитектуры и вечного хаоса Виктории-стейшн в Бомбее. Аэропорт Атланты был воплощением современных средств передвижения, где понятие класса отсутствует: бесконечные залы, сиденья из пластика, ряды видеомониторов, немо отмечающие прибытие и отправление рейсов. По коридорам бегали бизнесмены и семейные толпы в пастельных тряпках, потные, громко кричащие. Но все это не имело значения. Через двадцать минут я буду свободна.

Я сдала все вещи в багаж, кроме ридикюля, соломенной кошелки и сумки с самым необходимым. Служащий авиакомпании провез меня через весь зал на небольшом электрокаре. Сказать по правде, артрит действительно беспокоил меня, а ноги страшно болели после перенесенной нагрузки. Меня снова зарегистрировали у стойки отправления, предупредив, что в салоне первого класса курить запрещается, и я села в кресло, ожидая посадки.

– Мисс Фуллер! Мисс Мелани Фуллер! Пожалуйста, возьмите трубку ближайшего белого телефона.

Я вздрогнула всем телом и замерла, напряженно вслушиваясь. Громкоговоритель все это время беспрерывно болтал, прося кого-то пройти на регистрацию, предупреждая, что такие-то автомобили, оставленные в неположенном месте, будут оштрафованы, призывал пассажиров быть бдительными и не связываться с религиозными фанатиками, бродящими по аэровокзалу, как стая шакалов, вооруженных брошюрами. Конечно, это ошибка! Если бы мое имя действительно называли, я бы услышала его раньше. Выпрямившись, едва дыша, я слушала, как бесполый голос читает, словно молитву, имена людей, которых просят куда-то позвонить. Я немного успокоилась, когда услышала, что вызывают некую мисс Рене Фаулер. Неудивительно, что я ошиблась, мои нервы были напряжены уже несколько дней и даже недель. С ранней осени я все думала о нашей встрече.

– Мисс Фуллер! Мисс Мелани Фуллер! Пожалуйста, возьмите трубку ближайшего белого телефона,– повторил голос.

Сердце мое на секунду остановилось, я чувствовала, как болезненно сжались мышцы в груди. «Это ошибка. Такое распространенное имя. Конечно, я что-то не так поняла…»

– Мисс Строн! Мисс Беатриса Строн! Пожалуйста, возьмите трубку ближайшего белого телефона… Мистер Бергстром! Мистер Харольд Бергстром…

Я поняла, что сейчас упаду в обморок прямо здесь, в зале ожидания пассажиров, отлетающих за океан. Перед глазами заплясали мириады крошечных точек, поплыли красно-голубые стены зала. Шатаясь, я поднялась с кресла и пошла, крепко прижимая к себе ридикюль, соломенную кошелку и сумку. Мимо пронесся мужчина в синей форменной рубашке и с пластиковой биркой на груди. Я схватила его за руку:

– Где это?

Он тупо уставился на меня.

– Белый телефон,– прошипела я.– Где он?

Он ткнул пальцем в сторону ближайшей стены. Я подошла к аппарату и с минуту – или целую вечность – не могла заставить себя поднять руку и взять трубку, словно это была гадюка. Затем все же сняла ее и хрипло прошептала свое новое имя. Незнакомый голос в телефоне сказал:

– Мисс Строн? Одну минуту. Тут вас спрашивают. Я не шевелилась, пока в трубке раздавались какие-то щелчки: соединяли с нужным номером. Когда наконец я услышала голос, он звучал, как гулкое эхо в пустоте, словно шел из тоннеля или из голой комнаты. Или из могилы. Я очень хорошо знала этот голос.

– Мелани? Мелани, дорогая, это Нина… Мелани? Мелани, дорогая, это Нина…

Я уронила трубку и шагнула назад. Шум и суета вокруг меня отдалились, остался только какой-то еле слышный, ничего не значащий гул. Казалось, я смотрела сквозь длинный тоннель на крохотные фигурки, мелькающие туда-сюда. Охваченная внезапной паникой, я повернулась и побежала, забыв про свою сумку, про деньги в ней, про рейс и вообще про все, кроме этого голоса из преисподней, который все еще звучал у меня в ушах, словно крик в ночи.

Я уже приближалась к выходу из аэровокзала, когда ко мне бросился служащий в красном головном уборе. Не думая ни о чем, я просто взглянула на него, и он рухнул на пол. Вряд ли я когда-либо раньше использовала кого-то так быстро и так свирепо. Служащий забился в тяжелом припадке, голова его снова и снова ударялась о плитки пола. Люди кинулись к нему, а я выскользнула через автоматически открывающиеся двери.

Стоя у края тротуара, я тщетно пыталась унять охватившую меня панику. Казалось, любое из мелькавших мимо лиц вот-вот может обернуться бледной, улыбающейся маской смерти. Оглядываясь по сторонам, я прижимала к груди ридикюль и соломенную кошелку – жалкая старая женщина на грани истерики. «Мелани? Дорогая, это Нина… »

– Такси, мэм?

Я повернулась и увидела, что рядом со мной остановилось зеленое с белым такси, а я даже не заметила. За ним выстроились еще несколько, на специально отведенной для них полосе. Водитель – белый, лет тридцать с небольшим, гладко выбритый, но с прозрачной кожей, сквозь которую просвечивала щетина завтрашнего дня.