Алексей Алёшко - Золото Бургундии

— Первым делом, первым делом самолёты, ну а девушки? А девушки потом, — вспомнилась Владимиру Ивановичу слова песни из знаменитого старого фильма «Добровольцы». — Хотя было бы и неплохо …

Додумать мысль генерал Плахтин не успел, Мишкин выставил красавицу из кабинета.

— Иди, Леночка, не мешай нам.

Оба собеседника проводили стройные ноги девушки, походкой манекенщицы покидающей кабинет директора.

— Хорошие кадры ты себе подбираешь, Александр Григорьевич, — позавидовал Мишкину Плахтин.

— Может познакомить, Владимир Иванович, так это запросто.

— Не стоит, спасибо. Как-нибудь в другой раз, не за этим приехал, — посеръезнел генерал.

— Давай выпьем коньячку, генерал, — предложил Мишкин. Вспоминаю как ты ловил меня. Весёлое было время. За что тебя уважаю, Владимир Иванович, так за твою честность — никогда лишнего не вешал, что положено, так положено — получи и роспишись, но лишнего — никогда. Поэтому вот и сижу с тобой, если что смогу — помогу, но только не в ущерб своей совести, ты — понимаешь.

— Понимаю. Вчера Лешего убили, знаешь? — спросил Плахтин, пристально смотря в глаза авторитету.

— Знаю, слухами земля полнится. Причём здесь я? Ты генерал, приехал ко мне, чтобы сообщить о смерти Лешего? Так это напрасно, поверь мне, это меня не интересует. Раз хлопнули, значит было за что.

— Ты здесь я уверен, замешан, и не крути. Леший раньше на тебя работал, выполнял твои так сказать, деликатные поручения, и не пытайся это отрицать. А хлопнули, как ты выразился, Лешего, мои ребята, и ты это прекрасно знаешь. Хотел твой бывший бригадир пакость большую сделать, но мы его упредили.

— Побойся бога, Владимир Иванович, я давно отошёл от тех дел. Да, было время, Леший на меня работал, да ты и сам это прекрасно знаешь, что мы с ним давно расстались, он стал вольным стрелком.

— Косой, кому ты посоветовал обратиться к Лешему? Пойми, я все равно узнаю, даже если ты мне не поможешь, но тогда нашим отношениям придёт конец. Мишкин задумался. Плахтин не торопил его — пусть подумает. После долгих раздумий Мишкин предложил выпить по рюмке, видимо прийдя к определённому решению…

— Зачем нам ссориться, Владимир Иванович, — сощурил глаза бывший вор в законе.

— Вот и я к тому же, — поддержал Мишкина генерал.

—Попросил меня один человек оказать ему услугу. Не мог я ему отказать, Владимир Иванович. Поверьте, понимал зачем ему Леший понадобился, но отказать не смог.

— Видимо, крепко ты с ним повязан, а Косой?

— Был крепко в своё время. Сейчас иногда редко встречаемся, вспоминаем дни молодости.

— Молодость у тебя бурная, Александр Григорьевич, — заключил Плахтин. — Я все твои проделки помню.

— Это точно, есть что вспомнить. Вот помню один случай, — начал было Мишкин, но генерал Плахтин перебил его.

— Извини, Александр Григорьевич, времени совсем нет. Мы с тобой в следующий раз предадимся воспоминаниям.

— Понимаю, — вздохнул Мишкин. — Занятой ты человек, генерал. Ладно, не будем тянуть кота за хвост. Тихий ко мне обратился, ты ведь его хорошо знаешь. Попросил свести с Лешим, вот я их и свёл.

— Почему Тихий не мог сам Лешего найти? — несколько удивился Владимир Иванович. — При его связях, не думаю, что это составило бы много труда. А не говорил ли тебе Тихий, зачем ему понадобился Леший.

— Старик давно отошёл от дел, живёт тихо под Москвой. Мне он не сказал зачем ему нужен Леший, но зная его специальность, можно без труда догадаться.

— Может и так. Значит Тихий, интересно, очень интересно.

— Что интересного, Владимир Иванович? — полюбопытствовал Мишкин.

— Да ничего, ничего, это я своим мыслям. Спасибо тебе А лександр Григорьевич за помощь. Мне пора, — вставая сказал генерал.

— Тогда на посошок?

— Можно и на посошок.

Через десять минут Плахтин вышел из кабинета Мишкина и захватив скучающего в баре Карпенко, направился к своей машине. Верзилы, охраняющие вход, увидев генерала, вытянулись во фрунт, как по команде. Проходя мимо них, генерал не отказал себе в удовольствии подколоть одного из них.

— Ты пуговичку то, застегни, — посмотрев в глаза охраннику сказал Плахтин.

— Какую пуговичку? — не понял охранник.

Карпенко прыснул со смеху, глядя на растерянное лицо охранника.

— От гульфика, — сострил генерал и рассмеялся, увидев как парень потянулся к ширинке.

— В армии не служил, — удовлетворённо отметил Плахтин.

— А ты все такой же шутник, — смеялся провожавший генерала и Карпенко директор Мишкин. Когда они сели в машину генерала, Карпенко поинтересовался у Владимира Ивановича, как прошла беседа с директором казино.

Семья Смычковых проживала в Москве. Антон Всеволодович Смычков скончался в прошлом году в возрасте 63 лет. Сын Андрей, закончив юнкерское училище, служил подпоручиком в Московском гарнизоне, дочь Даша вышла замуж за Ивана Хлопова, столбового дворянина Тульской губернии и переехала жить к нему в имение, лишь изредка, всего несколько раз в году, навещая мать и брата в Москве.

Мария, несмотря на большую разницу в возрасте — 21 год, прожила довольно счастливо со своим мужем 22 года, родив сына. Смычков сдержал своё слово, удочерив дочку Марии, Дашеньку, и дав ей свою фамилию. Он ни разу не обидел Марию, ни попрекнул прошлым. Она попросила его перебраться из имения в город, чтобы поскорее забыть прошлое. Несколько раз они навещали престарелых Трегубовых, которые предпочли Москву деревне.

Марии исполнилось 43 года, она была в рассвете сил, блистая своей красотой, и могла бы выйти замуж снова, благо предложений было достаточно, но она твёрдо решила не вступать в повторный брак, а заняться воспитанием внуков…

Она уже была не та деревенская девушка Мария Брусникина, а превратилась в настоящую даму. Смычков не пожалел денег для её воспитания. Под руководством опытных предподавателей, ходивших к ним на дом, она неплохо изучила французский язык и могла свободно изъясняться. Учителя привили ей любовь к искусству, живописи, литературе. Особенно ей нравились стихи. Гены, заложенные в ней братом Павла Владимировича Трегубова — Василием, сказались на её образовании.

Жила она хорошо, безбедно. Антон Всеволодович, её покойный муж оставил ей приличное состояние, добротный дом в Москве с видом на реку, да и имение приносило ежегодный доход, управляемое бывшим вахмистром, который служил вместе со Смычковым в армии и был предан хозяину, а после его смерти продолжал преданно служить Марии, которую он очень уважал.

Несмотря на прошедшие годы, она помнила о Шарле де Понтарлье, его пластине, которую он оставил ей вместе с письмом, уезжая во Францию и обещая вернуться.

Она специально старательно изучала французский язык, не для того чтобы быстрее превратиться в светскую даму, а чтобы узнать содержимое письма Шарля. Она не рассказала об этом покойному мужу, не просила его перевести письмо, решив сделать это самостоятельно. Она помнила, как Трегубов переводил слова Шарля при расставании, как для него важна эта пластина. Она неоднократно перечитывала письмо, запоминая его наизусть. Самое главное, что просил запомнить Шарль, был год — 1457. Она не знала, что означает этот год. Но была твёрдо убеждена, что это очень важно. Брусникина хранила пластину в специальной шкатулке, которая хранилась у неё в спальне. Иногда, очень редко, она доставала её из шкатулки и протирая платочком, словно хотела снять пыль, долго на неё смотрела, вспоминая прошлое. Она всегда плакала в эти моменты, вспоминая свою первую любовь, несмотря на прошедшие годы.