Кейт Уайт - Подвал

— Ты не передумала? — спросил Льюис, сворачивая на подъездную дорожку к дому Итана.

— Нет. Идем. — Я не передумала, но все же нервничала перед встречей с друзьями. Следом за нами ехали Генри и Бекка. Она казалась счастливой.

Керри выбежала из дома и распахнула дверцу машины.

— Саммер! — Она по-медвежьи заключила меня в объятия. Я улыбнулась и обняла ее. Мне не хватало этих сокрушающих кости проявлений дружеской любви.

— Привет, — сказала я.

Она отодвинула меня на длину вытянутой руки и усмехнулась.

— Я так рада, что ты пришла. Не знала, придешь или нет. — С момента моего освобождения мы с Керри говорили дважды, но эсэмэсками обменивались почти ежедневно.

— Еще несколько часов назад я не знала, приду ли. А Рейчел здесь?

— Да, она в доме. Ты же не сердишься на нее, правда?

— Нет. Ты же знаешь, что нет. — Почему люди не могут поверить, что единственный, на кого я зла, — это Клевер? Ни у кого не было тогда волшебного хрустального шара, никто не знал, что будет дальше.

— Идем. Холодно.

Я вошла в дом вслед за Керри. Льюис, как обычно, шагал за мной. Когда Итан, Бет, Рейчел и Джек посмотрели на меня, я затаила дыхание.

— Привет! — пробормотала я.

Итан поднял бутылку рома «Малибу»:

— Во рту, небось, уже пересохло?

Вот так я снова оказалась среди друзей.

— Как думаешь, сможем поговорить? — спросила я Рейчел. Мы уже полчаса сидели в гостиной, пили и ели вредную вкусную пищу, и я действительно хотела кое-что обсудить с Рейчел. Она мало говорила и старалась не смотреть мне в глаза.

— Давай, — ответила он. — Пойдем на кухню?

Мы пошли на кухню. Я, закусив губу, села за стойку.

— Саммер, я так виновата…

Я подняла руку.

— Рейчел, стой. Не надо извиняться. Ты ни в чем не виновата, так что, пожалуйста, не извиняйся. Я просто хочу, чтобы у нас были нормальные отношения. — Боже мой, я чувствовала себя попугаем, который без конца повторяет одно и то же.

У Рейчел раскрылся рот.

— Но как? После всего, что с тобой случилось, что он с тобой сделал… Если бы не я, ты бы никогда там не оказалась…

— Чересчур много «если». Это случилось, и виноват только он. Договорились? — Ее глаза наполнились слезами, у меня сжалось сердце. Отлично, мы сейчас обе заревем!

— Пожалуйста, не плачь, если ты заплачешь, я тоже не удержусь.

Рейчел утерла слезы.

— Не могу удержаться. Но ты-то в порядке?

И да, и нет.

— Буду в порядке.

— Общаешься с кем-нибудь по поводу того, что случилось?

— Сейчас нет, но вскоре начну.

Она кивнула.

— Мне кажется, это будет правильно.

— В глубине души я тоже так думаю, но хочется пожить еще немного, предаваясь отрицанию [7] Психологический термин, одна из стадий переживания горя. .

— Отрицание сейчас в моде.

Я улыбнулась и наклонилась над стойкой.

— Ну, разобрались. Вернемся к остальным? — У Бекки был Генри, уединившись в своем мирке, они болтали друг с другом, но я не хотела надолго оставлять ее одну. Это и в моих, и в ее интересах.

— Конечно. У нас все хорошо, верно?

Я кивнула и соскользнула с табурета.

— Вполне, — ответила я и обняла Рейчел. Мы пошли обратно в гостиную.

Воскресенье, 10 апреля (настоящее время)

Спускаясь вниз, я услышала голос Льюиса. С момента моего освобождения он не отходит от меня ни на шаг, но вчера вечером я настояла, чтобы он остался у себя дома. Я уже большая девочка, и хоть не люблю спать одна, но пришлось . Все постепенно вставало на свои места. По крайней мере, так казалось со стороны. Со мной по-прежнему обходились очень деликатно, но теперь переносить это было не так тяжело. Уже можно было уединиться на минутку и спокойно пописать без того, чтобы меня начали искать.

Льюис сиял, глядя на меня, и от этого начинались перебои в сердце. Мое отношение к нему оставалось во многом прежним, но что-то поменялось. А именно — я. Я изменилась и уже больше не была девушкой, в которую он когда-то влюбился. Он говорил, ему это неважно. Он любил меня сейчас так же, как и прежде, и даже, по-видимому, сильнее. Мы старались, и пока за меня боролся он, боролась и я.

— Привет, — сказал он, обнял меня, уткнулся лицом мне в волосы и поцеловал сбоку в шею. Поцелуй был более страстный, чем обычно, и хоть Льюис говорил, что будет ждать, сколько потребуется, и даже проведет остаток жизни целомудренно — что было смешно, потому что какой же парень такое выдержит?! — я чувствовала себя виноватой за нежелание быть с ним.

— Привет! Видишь? У меня получилось, — сказала я. Не понимаю, что, по его мнению, должно было случиться со мной ночью в его отсутствие. Я спала — и это главное.

Он наклонил голову набок, в глазах у него заплясали озорные огоньки.

— Рад это слышать. Так ты, значит, по мне не скучала?

— Скучала ли я по локтю, который тыкает меня в ребра, ты хочешь знать? Гм, нисколько.

— Спасибо. Весьма польщен, — саркастически ответил Льюис.

Я усмехнулась. Обычный для нас обмен репликами.

— Как бы то ни было, идем на улицу.

Он нахмурился.

— Хочешь подраться?

— Нет, идиот. Бар-бе-кю, — медленно проговорила я.

— В апреле?

Я пожала плечами.

— Тепло же, а у отца много вырезки. — Да и нужен ли повод для барбекю? После заточения в подвале мне нравилось быть на открытом воздухе. Сначала было не по себе: в глазах покалывало, и я чувствовала себя уязвимой, но теперь я не могла нарадоваться свободе, хоть и не хотела оставаться на улице одна.

— Резонно.

— Я сегодня говорила с Майклом.

Льюис замер и нахмурился.

— И что он сказал? Неужели что-то насчет этого говнюка?

Так Льюис называл Клевера, или Колина.

— Да, — прошептала я и продолжила, не обращая внимания на выражение лица Льюиса. — По-видимому, он поддается лечению.

— Гм, — произнес Льюис. — И ты этому веришь?

— Я верю, что так считают врачи. — Колин умен и вполне может вести себя как нормальный. У меня не было сомнений, что он сумеет навесить докторам лапшу на уши. Впрочем, это ему не поможет: его никогда не выпустят.

— Ты в порядке? Ты же знаешь: что бы ни случилось, ему никогда не удастся снова оказаться рядом с тобой, верно?

— Конечно, — солгала я.

Я улыбнулась и повернулась, собираясь выйти из дома. Льюис пошел за мной, крепко держа меня за руку, как будто не знал, сможет ли кто-нибудь помочь мне, если Клевер выйдет на свободу. Я не сомневалась: если ему удастся бежать или его освободят, он захочет вернуть нас. Мы были членами его семьи, и всякий раз, похищая кого-нибудь, он доказывал, насколько далеко мог зайти, отстаивая ее интересы.

Впрочем, я не беспокоилась. Сейчас я собиралась жарить барбекю и наслаждаться теплой апрельской погодой с дорогими мне людьми.

По крайней мере, некоторое время мне не придется делать вид, что со мной все в порядке.