Бернадетт Пэрис - Дилемма

Я опускаю взгляд на экран телефона. Сейчас двадцать часов тридцать пять минут, она не могла добраться домой так рано. А что, если ее посадили на прямой рейс Каир – Лондон? Она же утром написала в своем сообщении, что такое возможно? Я мчусь вниз по лестнице, чуть не плача. Вот уж глупость, откуда эти слезы? Я бы избавил себя от массы переживаний, если бы заранее все продумал. Ну конечно же, пассажиров, застрявших в Каире, постараются как можно быстрее доставить в их конечный пункт назначения. Я неловкими пальцами вожусь с задвижкой, я уже вижу, как обнимаю ее, как говорю ей, что я думал, она была на том самолете, который разбился.

Я распахиваю дверь.

– М…

Ее имя замирает у меня на губах, и я недоуменно пялюсь перед собой. Это никакая не Марни. Это кто-то другой. Меньше ростом, волосы темнее. Я ее знаю, но в своем смятенном состоянии никак не соображу, кто это.

Молодая женщина вдруг делает шаг назад.

– Здравствуйте, мистер Харман, – говорит она, явно тоже в растерянности. – Надеюсь, ничего, что я пришла. Мы перенесли дедушкин день рождения на завтра, чтобы я сегодня смогла прийти к вам на праздник. Я не сказала Джошу, хотела сделать ему сюрприз. Может, мне надо было сказать вам или миссис Харман. Я… я не подумала. Извините.

Подружка Джоша, тупо соображаю я. Это не Марни.

– Эми, – произношу я ее имя.

Я не хочу, чтобы она тут была. Я хочу захлопнуть перед ней дверь, крикнуть ей: «Убирайся!»

Она смотрит мне за спину, в холл. Неуверенно замирает, увидев мое лицо.

– Извините, – снова говорит она. – Надо мне было позвонить, предупредить.

Я отхожу назад. Ничего не говорю в ответ. Она входит в холл и ждет. В ее позе чувствуется неуверенность.

– Да проходи, что ты, – говорю я довольно грубо. – Конечно, Джош будет рад тебя видеть.

Она торопливо удаляется вглубь дома, а я прислоняюсь к стене, и сердце у меня мучительно стучит от прилива адреналина. Она не виновата, твержу я себе. Она не виновата, что она – не Марни.

Я бреду за ней, останавливаюсь у двери в сад, гляжу, как Эми на цыпочках пересекает лужайку, огибая кучки гостей, как она пробирается туда, где Джош стоит рядом с Максом, спиной к ней. Она поднимает руки, закрывает ему ладонями глаза, он разворачивается – но я вижу не Эми, смеющуюся при виде его удивленной физиономии, а Марни, я вижу перед собой Марни, потому что она проделала такой же трюк со мной, когда неожиданно приехала домой из университета, чтобы сделать мне сюрприз на мой день рождения. Я до сих пор чувствую прикосновение ее ладоней, когда она подкралась сзади и…

– Все в порядке, Адам?

Меня так захватило это воспоминание, что я не сразу соображаю – это Нельсон, он обращается ко мне.

Я заставляю себя вынырнуть в реальность.

– Ну да, все нормально, – отвечаю я. – Я просто не знал, что она придет.

– Эми?

– Да. – Я делаю шаг, выдвигаясь на террасу, подальше от него. – Прости, Нельсон, надо мне выйти, потусоваться со всеми.

Нетвердыми шагами я поднимаюсь по садовым ступеням. Вокруг толпится народ, все твердят мне, какой чудесный праздник мы устроили, как замечательно выглядит Ливия, как обидно, что тут нет Марни. Чем дальше, тем больше я понимаю: нет, я этого не вынесу, это чересчур. Испытывая настоящее отчаяние, я озираюсь вокруг. Я не должен быть здесь. Никто из нас не должен быть здесь. Но тут я слышу смех Ливии, где-то за моей спиной, и я поворачиваюсь и вижу ее, она стоит в центре кружка своих друзей. Она выглядит такой прекрасной, такой счастливой, такой… я не сразу подбираю слово… такой свободной.

И тут я понимаю, что решусь позвонить по этому номеру лишь после того, как праздник кончится.

ВОКРУГ СТОЛЬКО ЛЮДЕЙ, все они трещат одновременно, и мне трудно сосредоточиться. К счастью, музыка играет громко, и я могу улыбаться-смеяться-кивать, так что никто не замечает, что мои мысли витают где-то в другом месте. Я начинаю тяготиться усилиями, необходимыми, чтобы избегать Роба. Отвратительно, что я вынуждена играть в эти идиотские кошки-мышки на празднике, которого так долго ждала. Глупые слезы обжигают мне веки, и я наклоняю голову, чтобы побыстрее проморгаться.

Кто-то протягивает мне бокал. Подняв взгляд, я вижу перед собой Йена, мужа Иззи.

– Спасибо, – искренне благодарю я.

– Вижу, чаша переполнилась, – говорит он, всматриваясь в мое лицо.

Мы с ним одного роста, его глаза – вровень с моими. Они у него почти черные. Иззи – типичный экстраверт, и на ее фоне легко не заметить Йена, который и тише, и мягче. Но для меня он – один из самых любимых людей, хотя обычно я понятия не имею, о чем он, собственно, думает.

– Здорово, что все собрались, – говорю я ему.

Он кивает. И замечает:

– Но кое-кого не хватает.

Мои мысли вновь устремляются к Марни – и словно бы отскакивают от нее, как рука отдергивается от горячего. Слишком уж мучительно о ней думать, и я вспоминаю о своих родителях. Они не пришли. Разумеется, не пришли. А теперь уж и не придут, я знаю.

– Я думала, мои родители могут прийти, – говорю я. – Я их приглашала. Глупо с моей стороны, я знаю.

– Вовсе не глупо, – возражает Йен, и мне хочется его обнять. – Мне очень жаль, что они так и не появились.

– Если уж мое сорокалетие для них недостаточная причина, чтобы протянуть руку примирения, то тут, наверное, уже ничего не поделаешь. – Я пожимаю плечами. – Не верится, что они до сих пор меня не простили. Столько лет прошло.

– Время или чинит мосты, или разносит их обломки еще дальше, – изрекает Йен.

Я гляжу на него даже с каким-то недоумением:

– Откуда в тебе столько мудрости?

– Видимо, набрался от Иззи.

Мы негромко смеемся. Послав мне еще одну быструю улыбку, он уходит за другим бокалом – для себя. Я отпиваю из того бокала, который он принес мне, зная, что давно пора перестать мечтать, чтобы случилось то, чего уже никогда не случится. Да и вообще уже слишком поздно, во всех смыслах. Я хотела, чтобы мои родители стали частью жизни Джоша, жизни Марни. Но Джош и Марни вылетели из гнезда, у каждого собственная жизнь, и в ней вполне может не оказаться места для бабушки и дедушки, которых они почти не знают. Моей матери уже шестьдесят восемь, отцу – семьдесят два. Йен прав: время не починило мостов между нами. Сердца моих родителей с годами не смягчились, а еще больше ожесточились.

– Ливия! – Чья-то рука трогает меня за локоть. Я поворачиваюсь. Это Пола, она изумительно выглядит в длинном воздушном платье. В руке у нее две серебристые туфли на высоком каблуке. Она раскраснелась после танцев.

– Привет, Пола, – говорю я, обнимая ее. – Приятно тебя увидеть. Как ты, хорошо проводишь время?

– Еще бы. Очень удачно, что я пересеклась со всеми коллегами по офису. Я по ним ужасно скучала.