Пола Хокинс - Тлеющий огонь [Литрес]

Тео пожал плечами, качая головой.

— Я не знаю, чего вы от меня хотите. Это сделал я. Я убил Дэниела Сазерленда из-за его отношений с моей бывшей женой Карлой. Если вы дадите мне листок бумаги, я все напишу. А сейчас я подпишу признание. Помимо этого я, с вашего позволения, больше ничего не скажу. Вас это устроит?

Чалмерс резко отодвинула стул от стола. Она была явно раздражена. Баркер огорченно покачал головой. Никто из них мне не поверил, подумал Тео, и эта мысль его разозлила. Почему они ему не верят? Неужели они считают его неспособным на такой поступок? Разве он не похож на человека, который может убить из-за любви, чтобы защитить свою семью? Да кого волнует, верят они ему или нет, подумал Тео, преисполненный сознания своего нравственного превосходства. Он поступил правильно. Он спас ее.

Карла всего лишь хотела услышать от него, что ничего этого не было.

В тот пятничный вечер в доме Тео, через пару дней после того, как она увидела рисунки в блокноте Дэниела, она заснула рано, мертвецки пьяная, а через несколько часов проснулась с больной головой и сухостью во рту. Изображенные Дэниелом сцены были похожи на кинохронику на рваном экране ее разума. Рядом с ней тихо похрапывал Тео. Она встала. Лежать просто так не имело смысла — заснуть ей точно не удастся. Она потихоньку оделась, взяла дорожную сумку и спустилась по лестнице вниз. Стоя у раковины, залпом осушила стакан воды, потом еще один. Накануне вечером она выпила больше бутылки вина — столько за один раз она не выпивала много лет, — и боль за глазами ослепляла. В ванной нижнего этажа она нашла парацетамол и приняла сразу три таблетки.

Вернувшись на кухню, она стала искать ручку и бумагу, чтобы оставить записку. Не могла уснуть, ушла домой — что-то в этом роде. Ему будет больно, он не поймет, но ей было не до его чувств, ей было ни до чего. Все ее мысли занимал только Дэниел.

Она не могла найти ручку. Это не имело значения, она позвонит ему позже. Позвонит ему потом. Им нужно будет когда-нибудь об этом поговорить, ей придется придумать какое-нибудь объяснение, почему она так себя чувствовала и вела.

— Ты выглядишь абсолютно разбитой, Си, — сказал он ей, когда она, как обычно, пришла на ужин в пятницу вечером. — Плохо спишь?

Она ответила утвердительно, но он не отставал: когда это началось, что послужило спусковым крючком? Она не хотела об этом говорить.

— Сначала выпьем, — сказала она.

Она выпила два джин-тоника, прежде чем они перешли на вино. Ничего не ела. Неудивительно, что она так себя чувствовала.

Неудивительно.

Сквозь стеклянные двери кухни было видно, что лужайка покрыта инеем. На улице холодно. Она надела перчатки и взяла в коридоре один из старых шарфов Тео, накинула его на плечи. Возвращаясь через кухню, она заметила, что нож, которым Тео нарезал лимоны для ее джин-тоника, все еще был там. Лежал на разделочной доске.

Карла всего лишь хотела услышать от него, что ничего этого не было.

Она вышла из кухонной двери, на ходу затягивая на шее шарф. Потом открыла заднюю калитку, вышла на безлюдную тропинку и повернула налево, в сторону дома.

Над водой клубился нежный туман, серебристый от лунного света. Огни узких туристических яхт не горели. Наверное, сейчас около половины пятого? Еще темно. Карла шла медленно, поглубже засунув руки в карманы и уткнувшись носом в шарф. Прошла сто ярдов, потом двести, миновала ступени, по которым обычно поднималась, направляясь домой. Она продолжала идти.

От холода в голове у нее начало проясняться. Теперь она может пойти к нему. Она хочет услышать, как он скажет: Этого не было, все это неправда и вымысел, это просто… Просто что ? Что это могло быть? Фантазия? Кошмар? Почему в какой-то момент он сел и нарисовал эти картины — с ней и с собой? С ее мальчиком. Что означало то, как он все это нарисовал?

Ей нужно было всего лишь объяснение.

Подойдя к барже, она с удивлением услышала голоса, повышенные и сердитые. Но вместо того чтобы остановиться и постучать в окно, как она собиралась сделать, она ускорила шаг, прошла дальше по тропинке и по ступеням поднялась к мосту. Она стояла там и смотрела на баржу, и ее горячее, учащенное дыхание вырывалось изо рта клубами пара.

Через пару мгновений она увидела, как на задней палубе баржи показался Дэниел. Он был в джинсах и, натянув на голый торс толстовку, перешел на тропу, идущую вдоль канала. Казалось, он что-то говорил, но его слова уносило ветром. Карла видела, как он мотает головой из стороны в сторону и прижимает руку к шее. Он сделал несколько шагов к мосту и остановился, чтобы прикурить. Она затаила дыхание: ей очень хотелось, чтобы он ее увидел. Сделав несколько затяжек, он выбросил сигарету, натянул на голову капюшон и прошел под аркой, на которой она стояла.

Почти сразу после этого из каюты на барже вышла девушка. Молодая — безусловно, слишком молодая для Дэниела — и растрепанная. Она немного постояла спиной к Карле, глядя по сторонам, словно не могла решить, куда пойти. Бросив короткий взгляд на мост, плюнула на землю и, засмеявшись, двинулась в сторону, противоположную той, куда направился Дэниел.

Начинало светать. Первые, самые фанатичные бегуны уже успели зашнуровать кроссовки и направились к воде; двое из них уже пробежали под мостом Карлы, и скоро их станет больше. Было холодно, и ей не хотелось ждать, хотелось вернуться, но не домой, а обратно в теплую постель Тео, к кофе и комфорту. Для объяснения можно выбрать и другой день.

И когда она подумала об этом, а она подумала именно об этом, из арки под мостом вдруг появился Дэниел — его голова находилась прямо под ней. Она смотрела, как он идет обратно к барже, осторожно держа сигарету между третьим и безымянным пальцами — в манерах он был очень похож на свою мать, — и взбирается на заднюю палубу. Она не сомневалась, что он поднимет взгляд и увидит ее. Однако он просто нырнул в каюту.

На тропе в обоих направлениях никого не было. Карла торопливо вернулась к лестнице, спустилась, перепрыгивая через две ступени, и побежала к барже. Поднявшись на палубу, она быстро скрылась в каюте. На все это у нее ушло меньше полминуты, и теперь она оказалась с ним один на один. Он стоял к ней спиной и снимал толстовку. Услышав шум, испуганно обернулся и уронил толстовку на пол. На мгновение замер с застывшим лицом, потом улыбнулся.

— Привет, — сказал он. — Вот так сюрприз! — Он широко развел руки в стороны и подошел, чтобы ее обнять.

В этот момент Карла, глубоко засунув руку в сумку, крепко сжала ручку ножа. Молниеносным движением она вытащила нож и вонзила его в Дэниела, вложив в удар всю силу, весь свой вес. Она видела, как его улыбка дрогнула. По радио звучала музыка. Не слишком громкая, она тем не менее заглушила издаваемый им звук — не вопль и не крик, а приглушенное всхлипывание. Карла вытащила нож и ударила еще раз, а потом еще, на этот раз в шею. И полоснула лезвием по горлу, чтобы заставить его замолчать.