Пола Хокинс - Тлеющий огонь [Литрес]

— Но… — Тео покачал головой. — Подумайте сами. Если ему каким-то образом удалось сбежать, инсценировать свою смерть, сменить личность, то были бы и другие, верно? Другие девушки, в смысле женщины. Человек, способный на то, что он сделал с вами и вашей подругой, не вытворяет такое лишь раз, а потом останавливается. Или я не прав?

— Кто его знает, — ответила Мириам. — Где написано, что они все после этого входят во вкус? Может, он попробовал, и ему не понравилось. Может, он испугался. Может, не получил удовлетворения, на которое рассчитывал. А может… — Тут баржа качнулась от волны, поднятой проплывавшим мимо катером, и Мириам открыла глаза, чтобы снова сфокусироваться на потолке. — Может, он и не ограничился одним разом. И продолжал это делать снова и снова, а связи никто не заподозрил. В те времена подобным мужчинам было легче жить в разъездах, перебираться с места на место, оставаясь не на виду, и все это длилось годами, разве не так? Он мог уехать за границу, сменить имя, мог… — ее голос задрожал, — оказаться где угодно.

Майерсон подвинулся на кровати и сидел теперь не у нее в ногах, а рядом. Он протянул руку и — она не поверила своим глазам — взял ее ладонь.

— У меня есть адрес его электронной почты, — сказал он. — По нему полиция сможет его выследить. Я могу передать им письма, могу объяснить… мы можем объяснить — мы можем объяснить все. — Он посмотрел ей в глаза. — Все.

Мириам отдернула руку. Все? Она поняла, что Майерсон таким образом приносит свои извинения. Это его признание. Если они обратятся с этими письмами в полицию, то придется объяснять, каким образом Тео стал их получателем и как они вдвоем пришли к выводу, что знать об этой песне и ее значимости мог только один человек на свете. И Тео пришлось бы изобличить себя и признать, что при написании романа он использовал факты, почерпнутые из рукописи Мириам. Она получит все, что хотела.

Она медленно моргнула и покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Нет, это не годится. — Вытерев лицо тыльной стороной ладони, она приподнялась на локтях. — Вы не будете обращаться в полицию, а свяжетесь с ним. Ответьте на его вопросы. Во всяком случае, на некоторые. — Она немного помолчала, раздумывая. — Да, свяжитесь с ним, извинитесь за то, что не отвечали на его письма. И договоритесь о встрече.

Тео кивнул, поджал губы и потер голову.

— Я могу это сделать. Я мог бы попросить его встретиться, чтобы обсудить заданные им вопросы. А когда он появится, его уже будет ждать полиция.

— Нет! — твердо заявила Мириам. — Нет, никакая полиция его ждать не будет.

Тео долго смотрел на нее. А потом отвернулся.

— Хорошо, — согласился он.

В задней спальне дома Айрин Лора разглядывала аккуратно застеленную односпальную кровать со сложенным на краю ярко-желтым полотенцем. Здесь же были гардероб, книжный шкаф и прикроватная тумбочка, на которую Лора поставила разрисованную фотографию, где была изображена с родителями. Остановив на секунду на ней взгляд, она повернула ее лицом к стене.

Снизу донесся удивительно молодой смех Айрин. Она слушала по радио передачу, в которой люди должны были говорить как можно дольше, не повторяясь и без запинки. Лора этого совсем не понимала, но Айрин это здорово веселило, что само по себе было забавным.

Закончив наконец распаковывать вещи — их у нее было немного, но все приходилось делать одной рукой, — она села на кровать и прислонилась к стене. Лениво перебирая повязку на запястье, край которой уже обтрепался, она прислушивалась к передвижениям людей за стеной, чьи голоса доносились до нее тихим бормотанием. Дом Анджелы выставили на продажу, и его постоянно приходили смотреть потенциальные покупатели, однако никто из них пока им и не заинтересовался. По крайней мере, по словам риелтора.

— Зеваки, — пожаловался он ей, нервно куря, когда она встретила его в переулке, — собирают материал для своих подкастов о настоящих преступлениях.

Некоторые из них стучались в дверь Айрин, и Лора их выпроваживала. Приезжали и настоящие репортеры, но Айрин ни с кем не хотела говорить. Она уже все рассказала полиции. Все услышала и все записала. Лора безумно, по-дурацки ею гордилась, она гордилась ею больше, чем когда-либо членами своей собственной семьи. Даже попыталась называть ее мисс Марпл, но Айрин решительно и даже с раздражением пресекла эту инициативу. Теперь, в паузах между радиопередачами и чтением книг, помогая Лоре разобраться со всеми юридическими делами, которые ей предстояли, в том числе с иском о компенсации за полученные травмы, предстоящей явкой в суд и всем остальным, она заговаривала о путешествии, в которое они отправятся вдвоем. Ей всегда хотелось побывать в месте под названием Позитано, где снимали фильм о Ганнибале Лектере. Или что-то типа того.

Лора сказала, что не может позволить себе поехать в отпуск, по крайней мере, пока не получит компенсацию, но Айрин заверила, что это не проблема.

— У нас с Уильямом имелись сбережения, — объяснила она. А когда Лора сказала, что они не могут их тратить, Айрин на нее цыкнула: — Это еще почему?! С собой их забрать все равно нельзя.

Лора чувствовала легкое головокружение. Может, из-за низкого уровня сахара в крови, а может, из-за пьянящих радужных перспектив, которые пришли на смену самым что ни на есть мрачным, так надолго затянувшимся.

Пока они никуда не собирались. Лора еще не до конца оправилась от сотрясения мозга, сломанного ребра и искалеченной левой руки. Та дылда с кольцом в носу раздробила ее своей огромной ногой.

— В руке двадцать семь костей, — объяснял ей врач, указывая на снимок на экране, чтобы показать степень повреждения, — а у вас сломано пятнадцать. Вам очень повезло…

— Мне определенно повезло, — согласилась Лора.

Врач снисходительно улыбнулся.

— Вам повезло, что переломы оказались простыми. При правильной физиотерапии к вам должна вернуться полная свобода движений.

Снова физиотерапия. Совсем как в старые времена.

— Такое ощущение, будто мы пошли по второму кругу, — сказала мать Лоры. Она театрально поплакала у постели Лоры, наверное, всего несколько минут, но они показались вечностью. — Не могу поверить, что мы снова здесь — ты серьезно травмирована, лежишь в больнице…

— Во всяком случае, на этот раз не потому, что твой любовник сбил меня машиной и уехал, правда?

Мать посидела недолго. Отец тоже, потому что на улице его ждала Дейдра — она сидела в машине, припаркованной на двойной красной линии [3] Дорожная разметка в виде двойной красной линии в Великобритании означает, что остановка в этом месте запрещена в любое время. — Примеч. ред. .

— Если повезет, ее увезут на эвакуаторе! — сказал он с нервным смешком и оглянулся через плечо, словно опасаясь, что она может услышать. Он сжал здоровую руку Лоры и поцеловал ее в лоб, пообещав вскоре снова навестить.