Карен Макманус - Кузены [litres]

Хозяина зовут Роб Валентайн – это он нам еще в «Дюне» сказал. Он занимается малярными работами здесь, на острове, и дружил с дядей Арчером в школе. Если бы не Роб, тот, наверное, удрал бы через заднюю дверь сразу, как Милли назвала его настоящее имя. Понадобилось чуть не силой тащить его к потрепанной «Хонде». Мы с Милли и Джоной, ошеломленные, молча шли следом.

– Хватит прятаться! – сказал Роб дяде Арчеру. – Расскажи им все.

– Только не здесь. Дома, – пробурчал тот, сдаваясь и позволяя погрузить себя на пассажирское сиденье, где тут же отрубился – или сделал вид.

Поездка получилась короткой. Роб только успел неловко поинтересоваться, как дела у наших родителей, и мы уже оказались на парковке. Последовало новое долгое предприятие по извлечению дяди Арчера из машины и доставке его в бунгало. Сейчас он сидит на небольшом диванчике, завалившись на клетчатые подушки. Роб устроился на другом конце, а мы замерли в ожидании на низкой кровати напротив.

Наконец дядя Арчер откашливается. Его взгляд скользит по нам, но не фокусируется.

– В общем… не так я хотел с вами тремя познакомиться. Если подумать, не стоило, конечно… – Голос будто пропадает. Милли беспокойно ерзает рядом со мной. Я буквально чувствую ее напряжение. – …Играть эту песню, – договаривает наконец дядя Арчер.

Милли выпрямляется, нахмурившись.

– Вы с этого решили начать? С неудачного выбора репертуара? Серьезно?

– Ну, это вообще-то моя фирменная песня, – поясняет тот, хотя Милли на самом деле просто выплеснула раздражение. – Вернее, нашей семьи, когда мы все еще жили здесь. Наверное, мама тебе рассказывала. Да и другие тут…

Он снова смолкает на полуслове, и Роб заканчивает за него:

– Помнят. Не лучший способ сохранить инкогнито, Чез.

– Меня все равно уже раскрыли, – бормочет дядя Арчер. – Еще на прошлой неделе.

– Мы не знаем наверняка, – терпеливо возражает Роб – видимо, уже не в первый раз. – Он ведь пока так никому и не рассказал, верно?

Мы с Милли обмениваемся недоуменными взглядами.

– Кто никому не рассказал? – спрашивает она. – О ком вы говорите?

– Объясни им все, Арчер, – убеждает Роб. – С самого начала.

Тот вместо ответа только роняет голову. Мы ждем, когда он снова заговорит, однако спустя время Роб вздыхает и бросает на нас извиняющийся взгляд.

– Видимо, это один из тех случаев, когда лучше просто дать ему проспаться.

– Я так устал, – бормочет дядя Арчер.

Милли изучающе смотрит на обоих, потом встает и направляется в кухню. Вернувшись с наполовину полным стаканом, она подходит к дяде Арчеру и выплескивает воду ему в лицо. Тот немедленно вскидывается, распахнув ошеломленные глаза. Сонливости как не бывало.

– Какого черта?! – кричит он, утираясь рукавом. Вода стекает на рубашку, капельки висят в бороде.

– Мы ждем ответов, – говорит Милли.

– Эй. – Голос Роба звучит спокойно, но твердо. – Я понимаю, вы злитесь, но ваш дядя не по доброй воле в таком состоянии. Он болен. К сожалению, иногда зависимость проявляется именно так.

Милли, покраснев лицом, усаживается обратно к нам. Первый раз вижу ее пристыженной – и, честно говоря, поделом. Вообще, мне нравится, что она такая боевая, но на дядю Арчера сейчас просто больно смотреть. По дороге сюда она сказала, что мы должны были догадаться раньше, но я даже не представляю, как бы нам это удалось. Я запомнила его красивым, смеющимся, ползающим со мной, маленькой, по полу, строящим город из «Лего». Ничего общего с человеком, который сидит перед нами, – если только не знать заранее.

– Извините, – тихо говорит Милли.

– Все нормально. – Дядя Арчер смаргивает последние капельки с ресниц. – Я это заслужил. И знаете что? Похоже, трюк удался. – Он дребезжаще смеется и отряхивает бороду. – Мне тоже стоит извиниться перед всеми вами. Милли, ты спросила в «Дюне», не я ли затащил вас на остров. Да, по правде говоря, это был я.

Вот и ответ на загадку последних двух недель. Однако он только поднимает еще больше вопросов. Милли в кои-то веки не торопится их задавать, а Джона, как обычно, опасается сказать что-нибудь не то, так что приходится мне.

– Но зачем? И как?

Дядя Арчер смотрит на пустой стакан с таким выражением, словно желал бы видеть его снова наполненным, причем чем-то покрепче воды.

– Все началось с Эдварда… Эдвард Франклин, помните?

Мы все киваем. Милли уже пришла в себя и с самодовольной ухмылкой слегка подталкивает меня локтем в бок – типа не зря пыталась выйти на того всю неделю.

– В общем, прошлой зимой в Бостоне нас познакомил общий друг, и у нас завязались отношения. Когда я узнал, где Эдвард работает, мне это показалось знаком свыше. Я постоянно думал о нашей семье, о доме, и… Словом, решил вернуться на остров. Но я не мог просто взять и заявиться сюда под настоящим именем. Поэтому попросил Эдварда устроить меня барменом в курортном отеле. И обратился к Робу – нельзя ли мне пожить у него под видом иногороднего друга, пока я пытаюсь сориентироваться, что делать дальше.

– Дальше? – повторяю я.

Дядя Арчер криво улыбается.

– Сперва я как дурак думал, что однажды просто столкнусь с матушкой, вся ее злость тут же растает как лед и желание воссоединиться окажется обоюдным. Но ничего такого не случилось. За все это время я ее ни разу даже мельком не увидел. Она стала настоящей затворницей. Даже когда появляется в курортном отеле по делам, то встречается лишь с избранными.

Я чуть подаюсь вперед.

– Дядя Арчер, так о чем речь в письме? – Он недоуменно хмурится, и я напоминаю: – Ну, которое послал Дональд Кэмден. «Вам известно, что вы сделали». Вы, э-э… знаете, что сделали?

– Ни малейшего представления. – Он беспомощно разводит руками. – Никогда не мог понять, что она имела в виду. Все бы отдал, чтобы узнать.

То же всегда говорил папа, и я нисколько не сомневалась в правдивости его слов. Однако теперь, зная, каким двуличным он может быть, я смотрю на него уже по-другому и припоминаю, как чуть заметно он отводил при ответе глаза, как сжимались у него челюсти и раздувались ноздри. Остается только гадать, что скрывалось за этой непроизвольной мимикой. В то же время на лице дяди Арчера я, как ни всматриваюсь, не могу найти ничего подобного – только грусть и недоумение.

– А вы не пытались встретиться с бабушкой? – спрашиваю я.

– Конечно, я постоянно об этом думал. Но чем дольше я был здесь, тем больше понимал, что занимаюсь самообманом. Она уже никогда не впустит никого из нас в свою жизнь. Ни меня, ни Адама, ни Андерса, ни Аллисон. Что бы ни случилось тогда, за двадцать с лишним лет решимость матери порвать с нами нисколько не притупилась. Мы давно перестали быть частью Стори. А потом, Обри, мне попалась статья с твоим именем.