Рику Онда - Дом с синей комнатой

Он увидел.

Мужчину, лежащего в луже крови на татами, рыдающую женщину с трясущимися ногами, застывшую женщину в рабочей одежде, покрытой кровью, набежавших любопытных зевак. И юношу, стоящего в отдалении, отдельно от всех.

Он и впрямь прекрасно умел смотреть на все свысока.

Вот где его место.

Он был уверен. И больше никогда не сомневался в этом.

На следующий год, окончив старшую школу, он поступил на службу в полицию.

Даже наконец став детективом, он никак не мог сблизиться с коллегами.

Неизвестно, было ли это связано с его характером или он подсознательно противился этому, но ему все никак не удавалось влиться в коллектив. Коллеги также называли его «слишком интеллектуальным» или «белой вороной», но уважали за доброту, хладнокровие, готовность усердно работать над самой скучной задачей, никого не подгоняя и не суя свой нос в чужие дела.

Это сложно было назвать работой мечты, но он любил ее.

Он был уверен в правильности своего выбора с того самого дня на заводской улице. Пусть он и не стал частью коллектива, но точно был на своем месте.

Он любил выпить, но предпочитал делать это в одиночку или в компании ограниченного круга коллег. В заведениях, где он был завсегдатаем, его принимали за преподавателя или ученого, и его это устраивало — он всегда выбирал места, где можно было выпить в тишине, особенно не рассказывая о себе.

Ему было тридцать два года, когда он наконец женился на женщине, которую представил ему старый школьный товарищ. К тому моменту бремя ответственности за семью полегчало — его отец уже скончался, а младшие братья и сестры были финансово независимы.

Спокойная и легкая на подъем, без особых амбиций молодая девушка сразу привлекла его внимание и затем стала его женой. Именно благодаря ее внутренней силе, помогавшей терпеливо ухаживать за его больной матерью до самой ее смерти и вы`носить двух его сыновей, у него наконец появилась настоящая крепкая семья.

Работа была напряженной. Но он был ею очарован.

На месте каждого преступления он ощущал то же таинственное чувство, что и в тот летний день с муравьями. Каждый раз, полностью отдаваясь этому чувству, он начинал корить себя — должно быть, грешно ощущать нечто подобное. В конце концов, он лишь страстно желал глубже понять человеческую природу, стать ближе к пониманию себя.

Часто, покуривая за стойкой бара, он раздумывал:

А как насчет меня? Способен ли я на убийство, если буду загнан в угол или окажусь в опасности? Все люди одинаковые? Неужели рациональный ум не способен их остановить?

Едва ему исполнилось сорок два, в один из обычных выходных за стойкой бара Детектив вдруг ощутил непривычно сильную боль в груди. Заподозривший неладное хозяин заведения вызвал для него «Скорую помощь», которая отвезла его в больницу.

Врачи заключили, что он должен немедленно бросить курить, если хочет жить. Услышав это, Детектив решил твердо следовать их указаниям. С начала работы в полиции он курил все больше; доходило до двух пачек в день.

Однако за это время сигареты стали его верными спутниками, и бросить оказалось не так просто, как он ожидал. Леденцы и карамельки были плохой заменой курению, ведь он не любил сладкое и не мог вынести липкое послевкусие, от которого нестерпимо хотелось пить.

Однажды, когда Детектив был особенно раздражен из-за невозможности закурить, он столкнулся со старым другом из старшей школы. В то время он работал над сложным делом и зашел в тупик. Не в состоянии сосредоточиться на беседе, Детектив машинально потянулся за сигаретой. Пытаясь скрыть эту оплошность, он схватился за рюмку саке.

Друг наверняка заметил его смущение. Взяв со стола бумажную обертку от одноразовых палочек для еды, он развернул ее в длинный прямоугольный лист бумаги и принялся медленно его складывать.

Это действие полностью захватило внимание Детектива; он терпеливо наблюдал, как друг складывает из листа бумаги трехмерную фигуру.

— Ого! Как это ты так?

— В оригами главное — математика. А ты в ней хорош, верно?

Друг устроился на работу сразу после школы, затем с трудом получил высшее образование и теперь работал в исследовательской лаборатории. Стоит отметить, что он всегда был ловким малым и еще в детстве здорово делал оригами. Не только привычных всем журавликов и жуков-носорогов — он создавал полностью оригинальные фигурки, самостоятельно продумывая их дизайн.

С тех самых пор за размышлениями или алкоголем Детектив всегда доставал листочки бумаги. Они всегда лежали в его карманах — дважды сложенные пополам квадраты со стороной в пятнадцать сантиметров, нарезанные из рекламных объявлений и брошюр. Каждый раз, когда ему нужно было подумать, хотелось закурить или занять себя выпивкой, он неизменно доставал их из кармана и принимался складывать.

Для оригами важно, чтобы все четыре стороны листка были равной длины.

Сперва он покупал специальную бумагу, но она не всегда была ровно нарезана; кроме того, в целях экономии, он начал сам нарезать бумагу. У него стало доброй традицией с приходом выходных, вооружившись столярной линейкой, нарезать квадраты нужных размеров из газетных рекламных объявлений. Жена тоже сохраняла для него рекламные брошюры и оберточную бумагу от сладостей и подарков.

Он довольно быстро наловчился с простыми формами и принялся за более сложные фигуры.

Ему нравилось мастерить авторские фигуры и создавать сложные объемные композиции, но в конце концов он всегда возвращался к основам — журавлям. Они были радостным символом, а журавлики оригами традиционно использовались в религиозных ритуалах. Во всех древних источниках отмечалось, что искусство аккуратного, перо к перу, сложения фигуры из бумаги могло помочь приблизиться к богам. Говорят, что журавля впервые сложили в храме Исэ-дзингу, служители которого в период Эдо создали множество разных вариантов этой фигуры.

Детектив раздобыл несколько копий древних схем оригами и любил поломать голову над готовыми фигурами, не подсматривая в разъяснения и инструкции.

Для рэндзуру — нескольких соединенных друг с другом журавлей — требовалось делать надрезы ножницами, и Детектив увлеченно искал разные способы и места для надрезов. Он заметил, что, стоило ему подобрать удачную последовательность, как каждая следующая фигурка давалась ему без труда; однако, привыкнув, было все сложнее придумать что-то новое.

Так же с его работой. Он уже понял, что действия всех людей до какой-то степени подчиняются единому образцу, позволяющему легко прочитать их эмоции и мотивы. Сделав подобные выводы, легко было лишиться возможности видеть вне этих рамок, стать зашоренным и предвзятым.