Рику Онда - Дом с синей комнатой

Она часто говорила, что это не было запланировано.

Она лишь собиралась использовать материалы для исследования, никому их не показывая.

Не думаю, что это была скромность; скорее всего, так все и было на самом деле.

Я ее понимаю. Рано или поздно наступает момент, когда автор должен решить для себя, продолжить ли писать дальше, или навсегда остаться автором одного произведения. Говоря с ней, я ясно понял, что она не хотела продолжать. Она сама была в этом твердо уверена.

Честно говоря, я почти не встречал ее после выхода книги. После издания нам поступало очень много запросов на интервью с автором, но она была в них абсолютно не заинтересована и заранее попросила меня отказаться от всех, чем очень затруднила работу отдела рекламы. Так что всем пришлось довольствоваться жалкими крупицами информации об авторе. Мы выкрутились, объяснив, что, являясь непосредственным участником событий, автор пожелала остаться в тени.

Однако в глазах общественности именно мы намеренно скрывали автора за семью печатями. Все сильно заблуждались.

Казалось, ей были абсолютно не интересны отзывы или продажи. Словно, стоило ей выпустить книгу, как она захотела не иметь с ней ничего общего.

Впервые прочитав ее, я был очень взволнован.

Я поверить не мог, что книгу написала девушка слегка за двадцать. Стиль был точным, сухим, текст — четко выстроенным. Я ни за что не угадал бы ее возраст, не узнай я, что она — студентка университета.

Книга была… даже не знаю, как бы точнее сказать, немного причудливой и даже… зловещей.

Да, этого не объяснить. Можно сказать, что этот потусторонний холодок и мистическое присутствие были даже не заслугой автора, а родились в самой истории.

Знаете, в мире бывают счастливые случайности. Кто-то назовет это судьбой, кто-то скажет: «Новичкам везет», — но это все правда, говорю вам.

Бывает, что произведения обладают качествами, которые их автор изначально в них не вкладывал. Так вот, ей это удалось. Было ли это счастливой случайностью, мы так и не узнали, ведь она больше не писала книг. Она писала о реальных событиях — пугающих и таинственных, как инцидент в банке «Тэйгин», потому не удивительно, что книга вызвала такой ажиотаж. Это было вполне ожидаемо.

Я не берусь сказать, было ли написанное ею правдой, но для данной книги это было неважно. Я бы сказал, что книга очень похожа на «Хладнокровное убийство» [86] «Хладнокровное убийство», или «Обыкновенное убийство» — роман американского писателя Трумена Капоте, написанный в стиле «новой журналистики» на основе реальных событий, когда 15 ноября 1959 г. два молодых человека, Перри Смит и Ричард Хикок, убили семью Клаттеров в Холкомбе, штат Канзас. Входит в американскую версию «100 лучших детективных романов всех времен». Трумена Капоте. Ее сложно отнести к какому-то определенному жанру, назвать правдой или вымыслом, ее даже литературой сложно назвать. В этом-то и заключается ее привлекательность.

Из всех книг, что я успел издать, эта была, наверное, самой необычной и исключительной. Не похожей на другие. Абсолютно особенной. Можно сказать, потусторонней.

Да, ее первым условием было, чтобы мы хранили эту коробку у себя.

В ней полный комплект всех материалов, которые она использовала во время работы над книгой.

Думаю, она не оставила себе ничего, все должно быть здесь.

Здесь полно кассет. Не знаю, можно ли послушать их сейчас, они наверняка испортились. Я хранил коробку на работе на полке среди прочих личных вещей; не могу сказать, что сильно заботился о ее сохранности. Она ясно дала понять, что ей все равно, как мы поступим с материалами — выбросим или сожжем; она просто не хотела хранить их у себя. Закончив проверку рукописи, она сразу отправила материалы нам без каких-либо сожалений.

Нет, я просмотрел содержимое коробки бегло, особо не вчитывался. Мне было достаточно убедиться, что это ее личные записи, использованные в процессе расследования; не было необходимости тщательно их изучать.

Однако, хоть и пообещал от них избавиться, я так этого и не сделал.

В этой тетради — расписание ее интервью.

Здесь все сухо и по делу. Она и сама была такой.

Каждому из собеседников у нее присвоен номер, список имен и соответствий вынесен отдельно в конец тетради. Там приблизительно около сорока человек, даже те, кого она не смогла найти, или те, кто отказался с ней встречаться, — в списке есть все имена.

Похоже, что К. — это тот молодой парень, студент из ее университета, помогавший ей с интервью. Кажется, ему тяжело давалась летняя жара в Хокурику.

Что? Вам интересно, что означают эти буквы?

Это букинистические магазины.

Похоже, она присвоила каждому магазину в центре города начальную букву его названия.

Действительно, в «Забытом фестивале» нет упоминаний ее визитов в букинистические магазины.

Эта книга — искусное смешение репортажа и вымысла, прошлого и настоящего, и, хотя автор указывает все источники, помогавшие ей в расследовании, книжные магазины по какой-то причине не упомянуты.

Что ж, нет оснований полагать, что у нее были на это какие-то особые причины. Возможно, ею двигало желание сделать свое произведение как можно более простым. На мой взгляд, получившееся в итоге — наилучший вариант.

Да, упомянутый в дневнике Г. — это тот тоненький журнал. В коробке есть подборка номеров. Похоже, это какое-то местное «желтое» издание с маленьким тиражом. В нем печатаются местные новости и сплетни, интересные очень ограниченному кругу читателей. Похоже, она собирала выпуски, которые издавались в одно время с убийствами.

Думаю, она искала любую информацию о случившемся — разные слухи, утечки деталей полицейского расследования, сведения от медработников, причастных к лечению пострадавших. Для человека со стороны эта информация была непонятной; можно сказать, это были частные разговоры местных жителей. К тому же пострадавшие были заметными людьми в местном сообществе. Возможно, она хотела лучше узнать о прошлом и репутации пострадавшей семьи. Однако, похоже, ей так и не удалось найти ничего, что подтвердило бы ее подозрения.

Журнальчик выглядит посредственно, но есть в нем что-то притягательное.

Наверное, дело в его немного наивном содержании. В нем полно каких-то детских обзываний… есть ощущение, что это школьная стенгазета, написанная от руки.

И рекламные объявления в нем часто связаны с сексуальными услугами. Для меня, как человека, работавшего с успешными изданиями, есть в нем какая-то особая живость, способность удивить.

В нем я вижу саму суть средств массовой информации. Ведь, в конце концов, они — не что иное, как приукрашенная местная доска объявлений. Одного беглого взгляда может быть достаточно, чтобы понять, как подобное общение внутри местных общин превращалось в гражданские движения и реформировало прессу.