Мариэтт Линдстин - Воскрешение секты

Софии показалось, что пол ушел у нее из-под ног. Во рту пересохло, сердце сжалось в груди. Эльвира заплакала, по ее щекам покатились тихие слезы.

— Проклятие, Эльвира! Ты не можешь на это согласиться!

— Все не так просто. Папа сказал, что есть некоторые условия. Самое важное — я должна прервать все контакты с тобой и Беньямином.

Эльвира прижалась спиной к стене в прихожей и съехала по ней, оказавшись в конце концов на полу. Обхватив руками живот, она стала покачиваться взад-вперед, словно убаюкивая своих неродившихся детей. За несколько мгновений она так побледнела, что под глазами снова проступили черные круги. Слезы капали на живот.

София оперлась о стену, чтобы удержаться на ногах, — слова Эльвиры буквально придавили ее к земле. Она смотрела на живот Эльвиры с нарастающим чувством безнадежности. В чем тогда вообще смысл?

— Эльвира, тебе ни за что на свете нельзя возвращаться туда.

— Думаешь, все так просто? — всхлипнула Эльвира. — У меня нет никакой жизни, никакого гребаного будущего. Все сломано.

— Он изнасиловал тебя!

— Все было не совсем так. Поначалу мне самой было любопытно. Это потом все пошло вразнос…

— Тебе было всего четырнадцать!

София почувствовала, как ее охватывает отчаяние. Шум в ушах свидетельствовал о том, что она теряет над собой контроль.

— Ты можешь жить у меня. Я помогу тебе ухаживать за детьми. Только не уезжай туда.

Эльвира поднялась, перегнулась через собственный живот и обняла Софию так крепко, что та чуть не задохнулась.

— Ты такая добрая… «Виа Терра» — последнее место на земле, где мне хотелось бы оказаться. Ты и сама понимаешь. Но, может быть, я вернусь, когда родятся дети… Он заберет своих детей, а я получу назад свою жизнь.

— Он этого никогда не допустит.

— Ты не можешь этого знать. Пожалуйста, дай мне все спокойно обдумать.

— Ясное дело, ты должна принять решение сама.

София помогла ей надеть куртку и ботинки. Долго смотрела ей вслед, когда Эльвира, едва волоча ноги, поплелась в сторону центра. Даже сзади виднелся ее большой живот. В целом же она выглядела как самая обычная девочка-подросток. На улице не было ни души, кроме Эльвиры, которая то исчезала в тени деревьев, растущих вдоль дороги, то снова появлялась. Свет уличных фонарей окрашивал ее волосы в голубой цвет.

Прошло очень много времени, прежде чем Софии довелось снова свидеться с Эльвирой…

В ту ночь Софии снова снился Франц Освальд, но на этот раз он прикасался к ней нежно, как делал вначале. Массировал ей плечи и спину.

Она проснулась в состоянии легкого возбуждения — и дико устыдилась этого. Так и не простила себя за то, что ее тянуло к нему. Испытывала отвращение при мысли, как легко тогда дала себя окрутить. Но потом она подумала, что Освальд остался у нее в сознании, поскольку София так и не выяснила, как он стал таким. Существовала хроника его семьи, которую она разыскивала, когда работала в секте. Но теперь эта хроника у Освальда, так что София никогда не узнает правды.

С глубоким вздохом она поднялась с постели. Тут ей пришло в голову, что она уже три дня не видела Эльвиру. А в следующую секунду ей бросилась в глаза записка на коврике у двери. Маленькая скомканная бумажка, брошенная в щель для писем. Подняв ее, София тут же узнала неровный почерк Эльвиры. Казалось, сообщение написано в большой спешке.

«Прости, я должна подумать о детях».

Только это. Даже без подписи. Но София прекрасно знала, что означают эти слова. Подозрения возникли у нее еще тогда, когда она смотрела в спину Эльвире, удаляющейся в ночи.

София ощутила острую горечь и разочарование. Мысли унеслись к Симону — ей тут же захотелось с кем-нибудь поговорить об этом. Наверное, он работает на грядках… Может быть, стоит послать ему короткое сообщение, прежде чем выйти из дома.

В тот день ей приходилось делать над собой усилие, чтобы сосредоточиться на работе. От боли из-за предательства Эльвиры слезы жгли глаза. Еще ее мучила мысль, что теперь Освальд запустит когти в невинных детей, — и чувство оскорбленного достоинства от того, что он одержал победу.

Когда в тот вечер она вернулась домой, на ручке ее двери висел полиэтиленовый пакет. Заглянув в него, София поначалу даже не поняла, что в нем. Сдержав первый порыв засунуть туда руку, она вывалила содержимое на пол подъезда — и вскрикнула так, что эхо разнеслось по всей лестнице. Это была жаба. Расплющенная и мертвая. Используя пакет как перчатку, София подняла ее с пола, вышла из подъезда и выбросила в кусты, с трудом преодолевая отвращение. Наверное, над ней так подшутил кто-то из детей, живущих в этом квартале…

Она вошла в квартиру и тщательно вымыла руки. Затем села за компьютер и вошла в почту, чтобы посмотреть, нет ли ответа от Симона. В папке «Входящие» лежало письмо от неизвестного отправителя. Это было подтверждение заказа на 500 крон — за что-то, чего она не заказывала. Какие именно товары, указано не было; сказано лишь «товары для взрослых». София подумала, что это какой-то спам. Открыла следующее сообщение. Оно было от Симона. Он написал: «Это ты?» в ответ на письмо с ее адреса, состоявшее из длинного списка бранных слов и названий половых органов. Уже само то, что он подумал, будто она могла такое написать, воспринималось как оскорбление. Итак, кто-то взломал ее почту…

Открыв папку «Отправленные», София обнаружила, что ее худшие опасения подтвердились. Ее друзьям и знакомым ушло несколько нецензурных сообщений. Быстро зайдя в личный кабинет в своем банке, она увидела, что с ее счета списалось пятьсот крон — в уплату за эти самые «товары для взрослых», заказанные, судя по всему, у поставщика в Великобритании.

Понимая, что надо разобраться в ситуации немедленно, София занервничала — руки у нее дрожали, и она несколько раз набирала не тот номер, прежде чем дозвонилась в банк и попросила заблокировать ее счет. Потом разослала извинения всем, кто получил письма с ругательствами — включая своих родителей и начальницу в библиотеке. Она похолодела при мысли, что подумает ее начальница, Эдит Бергман, читая этот мерзкий текст. Затем создала новый почтовый ящик и новый пароль и разослала адрес всем своим контактам. Плюхнувшись на диван, почувствовала себя совершенно измотанной — казалось, она сейчас упадет в обморок.

Что-то тут не сходится. Если кто-то взял на себя труд взломать ее банковский счет, чтобы украсть деньги, то зачем бы ему ограничиваться пятьюстами кронами? Да еще жаба на двери… Тут что-то другое. А на всем свете у нее один-единственный враг…

Осознание того, что в ее жизни начался ад, достигло глубин души и заставило ее похолодеть. София устремила взгляд в окно — ей показалось, что там маячит какой-то силуэт. Она жила на первом этаже — весьма удобно в доме без лифта, — но теперь поняла, что с улицы за ней может наблюдать кто угодно.