Киран Харгрейв - Милосердные [litres]

У женщин, которые помогали ей на причале, были красные обветренные лица, и от них плохо пахло. Высокая крупная женщина, назвавшаяся Кирстен, была дерзкой и грубоватой. Вторая, тихая и молчаливая – примерно ровесница Урсы – надела на нее вонючую куртку. Она очень худая, та, которая помоложе: вид у нее совершенно измученный, щеки ввалились, ее серо-голубые глаза – точно такого же цвета, как море. Впрочем, Урса все равно благодарна за помощь, и была благодарна вдвойне, когда впервые вошла в новый дом.

Дом . Само слово кажется горькой насмешкой, когда Урса наблюдает за мужем, ходящим из угла в угол по единственной комнате, где им теперь предстоит спать, питаться и влачить свое существование – у нее просто не поворачивается язык назвать это жизнью. Она думала, что после маминой смерти их семья оказалась в тяжелой жизненной ситуации: у них осталась единственная служанка, весь этаж в бергенском доме пришлось закрыть. Но то, что ждало ее здесь, она и представить себе не могла.

Во всем доме четыре окна, высоких и узких, почти не пропускающих свет. Огромная кровать занимает полкомнаты, над ней с балок под потолком свисают на длинных веревочных петлях грубые домотканые занавески. Над широким камином на другой половине комнаты прибита длинная полка из деревянной доски, просоленной морем. На полке стоят две кастрюли и большой котелок. На полу нет ковров, сам пол – земляной, выстелен досками, даже не скрепленными друг с другом. Из щелей между ними тянет холодом, хотя Кирстен, которая показала им дом, сказала, что сейчас почти лето.

В дальнем от входной двери углу есть еще одна дверь. Когда Кирстен открыла ее, Урсе сделалось дурно. Там висят безголовые туши животных, с распоротыми и зашитыми толстыми нитками животами.

– Должно хватить до зимы, – сказала Кирстен и разожгла огонь в очаге, где лежали заранее приготовленные дрова вперемешку с кусочками мха. Капитан Лейфссон поставил резной сундучок в углу и сказал, не глядя Урсе в глаза:

– Госпожа Корнет, для меня было большим удовольствием сопровождать вас в пути.

Он склонился в церемонном учтивом поклоне, а ей хотелось стиснуть его в объятиях, вцепиться в него мертвой хваткой. Перед тем как уйти, капитан вручил Урсе маленький черный мешочек.

– Еще немного аниса. Я знаю, он вам понравился.

Она боялась, что если скажет хоть слово, то разрыдается в голос, и лишь молча кивнула в знак благодарности. У нее вдруг мелькнула безумная мысль, что сейчас он предложит: «Пойдемте со мной, я отвезу вас обратно в Берген». Но он ушел, не промолвив больше ни слова. Кирстен тоже ушла, и Урса осталась одна в этой чужой жуткой комнате с узкими окнами. Она подбежала к окошку и смотрела вслед капитану. Он ни разу не оглянулся.

Уже через час на корабле поднялись паруса, и вскоре он растворился в сером дожде, размывающем горизонт. Урса тяжело опустилась на деревянную скамью у стола, сложила руки на коленях и стала ждать, когда придет Авессалом.

Без закатов, отмечающих время, Урса чувствует себя неприкаянной и потерянной. Она даже не знает, сколько времени провела в ожидании в тот первый день. Когда пришел муж, она так и сидела за пустым столом в тусклом свете очага, где еле теплился почти догоревший огонь. Авессалом ее не упрекнул, только подбросил дрова в камин и спросил:

– Ты не голодна?

Она покачала головой, вздрогнув при воспоминании о тушах мертвых животных в кладовке. Он коротко кивнул и обвел взглядом комнату.

– К такому ты не привыкла. – В его голосе слышалось что-то похожее на извинение.

Ей не хотелось ничего говорить, она боялась его разозлить своим явным разочарованием, но он просто уселся за стол и достал из кармана письмо.

– Я думал, все будет иначе, – сказал он, не глядя на Урсу, но она знала, что эти слова предназначались и для нее тоже. Муж замолчал, и она тоже молчала, ждала продолжения. – Я ходил в Вардёхюс. Губернатор еще не приехал. Там почти никого нет. Ко мне вышел какой-то старик, тамошний сторож. Они даже не знают, будет ли губернатор жить в замке или устроит свою резиденцию где-то еще. – Его рука, лежавшая на столе, сжалась в кулак. – В его письмах об этом ни словом не упоминалось.

Авессалом так резко поднял голову, что Урса вздрогнула. Его лицо было замкнутым и угрюмым, и будь Урса чуть посмелее, она бы, наверное, потянулась к нему через стол, может быть, даже смогла бы коснуться его руки.

– Я вырос в доме, похожем на этот, – сказал он. – На острове, немногим больше Вардё. Сбежал оттуда при первой возможности, уехал в город. И там я кое-чего добился. – Он ударил кулаком по столу. – И вот я опять там же, откуда начал.

Урса не знала, откуда взялись слова, но она сказала:

– Здесь ты можешь добиться большего.

Его лицо изменилось, словно вдруг озарившись светом. Он посмотрел на Урсу так, словно только сейчас разглядел ее по-настоящему. А потом неожиданно потянулся через стол и взял ее за руку.

Так они и сидели, слушая, как дождь барабанит по крыше. Наверное, было уже за полночь, когда Авессалом позвал Урсу в постель, хотя в узких окошках так и серели непрестанные сумерки. В этот раз муж был особенно нежен, но Урсе все равно было жестко и неудобно на новой кровати, а дождь все стучал и стучал, и ветер ломился в дом, и она унеслась мыслями далеко-далеко.

До воскресенья еще три дня. Каждый день, рано утром и ближе к вечеру, Авессалом уходит из дома, уходит надолго, возвращается хмурый, промокший насквозь.

– Никого нет, – говорит он. – Ни в церкви, ни в Вардёхюсе.

Урса знает, что он нуждается в утешении, но утешения она ему дать не может. Ее напугало его лицо в тот первый вечер, когда она попыталась его успокоить: Авессалом так отчаянно жаждет ее одобрения, и она не понимает почему. Ей хочется вновь стать невидимой.

Урса чувствует, как копится его мрачное настроение, но в воскресенье дождь прекращается, и солнце сияет на небе как знак, что, может быть, все не так плохо, как представлялось вначале. Она надевает свое самое темное платье и идет в церковь следом за мужем, увязая в размокшей грязи.

По дороге он ей рассказывает, что их ближайшая соседка, фру Олафсдоттер, как и многие из здешних женщин, потеряла мужа и сына во время шторма. Ее дом самый лучший в деревне: двухэтажный березовый сруб с крышей, покрытой толстым слоем дерна. Крыльцо обрамляют резные столбы, и сквозь широкие окна Урса видит кусочек внутреннего убранства: на стенах развешено что-то красное и ярко-желтое. Может быть, она спросит у мужа, нельзя ли ей как-то украсить их собственный дом. Иначе она просто не выдержит в четырех голых стенах. Все остальные дома в Вардё – одноэтажные, прямоугольные, включая и тот, куда поселили их с Авессаломом, хотя их жилище самое просторное из всех.