Андреас Грубер - Лето возмездия

Поэтому она и слушала в пол-уха рассказ Крагера о том, что Маттиас и его подруга Ангелика крупно поссорились в доме его родителей. Девушка утверждала, что дело дошло до рукоприкладства, что друг побил ее. Он же напротив уверял, что она сама упала на стол со стеклянной столешницей, а несколько дней спустя сама нанесла себе дополнительные телесные повреждения. Заявление в полицию подано не было, но через две недели после происшествия девушка предъявила иск о денежной компенсации за причиненное телесное повреждение.

Эвелин неохотно открыла папку и вздрогнула. Поверх бумаг лежала цветная фотография из больницы. Она инстинктивно задержала дыхание. У девушки были ссадины на лице, окровавленные губы и зеленые синяки под опухшим глазом. И эти повреждения она якобы нанесла себе сама?

Крагер крутил сигару меж пальцев.

— Выручите парня, вытащите его из этой истории.

Выручить его из этой истории?

Она уставилась на раны совсем молодой, может быть, семнадцатилетней девушки. Человек, сам себе наносящий телесные повреждения, не может так выглядеть!

Синяки, разбитые губы, ссадины и царапины. Наверное, она руками закрывала глаза, чтобы защититься от ударов... но все равно испытывала боль, когда ей заломили руки за спину. Веревка все туже затягивала ее запястья и так глубоко впивалась в кожу, что онемели пальцы. Она почувствовала удары в затылок и джутовый мешок, натянутый ей на голову...

Эвелин тяжело дышала. Сердце колотилось. Вытерев со лба холодный пот, она только сейчас заметила, какими холодными были ее дрожащие руки.

— Я не могу,— прошептала она.

Крагер принес ей стакан воды, но она не притронулась к нему,

— Я знаю, что Вы чувствуете, Эвелин.

Она закрыл папку.

— Но как Вы собираетесь стать защитником по уголовным делам и защищать в суде предполагаемых преступников, если Вы еще не справились с собственным прошлым?

"Защитники могут выбирать себе дела"— мысленно ответила она. У нее были свои принципы, согласно которым она бы никогда не стала защищать в суде насильника или педофила.

Крагер с сожалением смотрел на нее.

— Мне не хочется повторяться, но порвите, наконец, со своим прошлым, научитесь этому!

Порвать? Но как? Почти каждую ночь ей снился человек, который сотворил с ней такое, когда ей было десять лет. Эта история была далеко не закончена!

У Эвелин все сжималось внутри, когда она сидела в бюро, пролистывая документы и читая протокол лечащего врача. Она так противилась заниматься этим делом, что ей действительно стало плохо физически.

Крагер был прав? Она должна справиться со своим прошлым? Но как? Этот человек разрушил не только ее жизнь, но и жизнь ее семьи. Эвелин поймала себя на том, что ее мысли опять крутились вокруг прошлого...

... охотничья избушка в лесу. Бесконечно длинная лестница, ведущая в подвал. Темное помещение с тусклым светом, запах влажных стен, веревка, железное кольцо в полу... и жалобный стон из соседней комнаты.

Телефонный звонок прервал ее мысли. Эвелин взяла трубку.

— Привет, ёжик. В чем разница между адвокатом и акулой?

Она облегченно рассмеялась.

На другом конце провода Патрик пробормотал:

— Но я еще даже не дошел до сути.

— И не надо. — Она снова засмеялась. — Так хорошо слышать твой голос, потому что... — Эвелин замолчала, услышав шаги в коридоре.

— Подожди минутку.

Эвелин встала, чтобы закрыть дверь бюро. Не нужно, чтобы вся контора слышала их разговор.

Опустившись на стул, она сняла туфли и положила ноги на стол. Затем рассказала ему, как его отец читал ей нотации, что его нисколько не заинтересовали параллели в делах о подушке безопасности и крышке люка, и о том, какой новый процесс она должна была перенять.

Жалуясь Патрику целых пятнадцать минут, на протяжении которых он ни разу не перебил ее, Эвелин сделала короткую паузу.

— Кстати, а почему ты звонишь?

— Уже и забыл, столько времени прошло.

Шутник! Эвелин улыбнулась.

Вдруг голос Патрика стал серьезным.

— Я немного порылся в жизни Рудольфа Кислингера и Хайнца Пранге...

— Я думала, что у тебя нет времени,— прервала она его.

— Ёжик,— вздохнул он. — У меня полно времени. С этого момента я круглосуточно в твоем распоряжении.

Он что, сошел с ума?

— А как же твоя слежка? Женщина из пиццерии с ужастиками?

— Вынужден был отдать коллеге.

Эвелин была в замешательстве.

— Ты же еще никогда не отдавал своих заданий.

— На этот раз отдал... Ну, ладно, ты все равно узнаешь. — Он глубоко вздохнул. — После того как ты ушла вчера ночью, мы с моим стариком крупно поссорились. Он — отец-тиран, я — сын -неудачник. Мы разговаривали о матери, тогда-то все и вылезло наружу. Сложные отношения между мужчиной и женщиной. Он ничего об этом не упоминал?

— Ни слова.

— Типично для него! Вобщем, я вылетел из его бюро с давлением триста, выбежал на улицу, не заметил машину, и она сбила меня бампером.

Эвелин подскочила.

—Ты ранен?

— Ранен? Меня чуть не переехали!

Ну, понятно! Как всегда преувеличивает. Она опустилась на стул.

— И что у тебя?

— Легкое сотрясение мозга, ничего драматического. Но я вывихнул ногу, порвал связки на левом колене. В течение часа колено стало размером с медицинский мяч. В больнице они иголкой удалили мне кровь из гематомы.

— Ты преувеличиваешь, да?

— Нисколько!

У него был очень серьезный голос.

— После рентгена и компьютерной томографии они наложили мне гипс от лодыжки до бедра. В четыре утра я был дома. С тех пор пытаюсь передвигаться на костылях.

— Мне жаль. — В какой-то степени это была и ее вина. Ведь он из-за нее попал в эту ситуацию. — Тебе что-нибудь нужно? Мне навестить тебя?

— Не нужно. Я принимаю болеутоляющие, так что все под контролем. В любом случае слежку можно выбросить из головы, поэтому у меня теперь даже чересчур много времени. Так ты хочешь услышать, что я выяснил?

Эвелин представила как он сидит в своем бюро — нога в гипсе в приподнятом положении, рядом компьютер и телефон, а сам он что-то пишет в блокнот и нервирует секретаршу своими постоянными просьбами принести ему свежий кофе.

— Выкладывай.

— Итак, детский врач и член городского совета вели не такую уж правильную и порядочную жизнь.

— Они были знакомы?

— Нет, но у них было похожее прошлое.

"Их смерть тоже была похожа,— подумала Эвелин. — Детский врач утонул, упав в открытый люк, а члену городского совета прилетело в лицо радио, когда начала открываться подушка безопасности. Не очень приятные способы уйти из жизни".

— Я наткнулся на три интересных детали... — Патрик зашуршал бумагами. — Первая: У Рудольфа Кислингера и Хайнца Пранге было по нескольку заявлений в полицию по поводу детской порнографии в интернете, но до разбирательств в суде так и не дошло. Якобы доказательств было слишком мало, поэтому прокурор закрыл уголовное дело через несколько недель.