Ибон Мартин - Танец тюльпанов

— Он вконец проигрался. Я хотела съездить в Севилью на отдых с подругами… Пошла снять сбережения, которые достались мне от твоего дедушки, а счет оказался пуст.

— Но эти деньги были на твое имя, это было наследство. Как он мог так поступить? Мы должны заявить в полицию.

Мать со вздохом подняла взгляд — застенчиво, буквально на пару мгновений. Затем она снова посмотрела в пол.

— У твоего отца был доступ. Я заверила его подпись в банке на случай, если со мной что-нибудь случится. Когда умираешь, начинается волокита, и я не хотела доставлять вам лишних проблем.

Сестеро резко выдохнула.

— Так, что это вообще за мысли!

При упреках дочери Мари Фели съежилась. Сестеро выругалась про себя. Сейчас не время корить за ошибки, ей нужно помочь. Мать наконец-то решила развестись и нуждается в ее поддержке. И сегодня она приехала в Пасайю именно для того, чтобы помочь ей сделать первые шаги без мужа.

— Не переживай, мама. Это могло случиться с кем угодно, — с трудом сказала она. На самом деле она не верила собственным словам. Сколько раз мать наступала на одни и те же грабли, сколько раз отец крал ее с трудом заработанные деньги, сколько раз, опустошив ее счета или бумажник, он винил во всем ее саму?

— Он обещал, что бросит азартные игры. Я думала, что на этот раз все всерьез.

«Старая песня», — подумала Сестеро.

Однако ей удалось оставить свои мысли при себе. Это последнее, что Мари Фели должна слышать сейчас.

— Ты сделала смелый шаг, — ободряюще сказала она, взяв мать за руки.

— Мне следовало сделать это раньше, — жалобно откликнулась та.

— Ты сделала это тогда, когда была готова, — уверила ее Сестеро.

Неужели это правда? Мари Фели готова к бракоразводному процессу? Сестеро не была в этом так уверена, достаточно было посмотреть на усталое лицо матери. Ей потребуется поддержка детей.

— А где Андони? — спросила Сестеро, заметив, что брата нет дома.

— Ужинает с друзьями.

Сестеро прикусила язык, чтобы не высказать все, что думает. Ей нужно будет встретиться с Андони и серьезно поговорить. Сейчас не время закапывать голову в землю, как страус. Когда Сестеро было девятнадцать, — столько же, сколько ему сейчас, — ей пришлось столкнуться с отцом, когда тот перешел все границы. Это было не особенно приятно, но кто-то должен был это сделать.

— Он должен быть здесь, с тобой.

— Не вини его, — попросила Мари Фели.

— Ты не должна защищать его так сильно, он уже не ребенок, — вырвалось у Сестеро.

Мать выдавила из себя улыбку и слегка кивнула. Ане знала, что это всего лишь маска. Андони всегда будет для нее ребенком. Именно на него она обратила все свое внимание, когда унижения стали невыносимыми. Конечно, он был всего лишь ребенком, но Мари Фели искала в его крошечных объятиях тепло, которого лишал ее муж. Возможно, поэтому Сестеро пришлось повзрослеть раньше — старшая сестра, заполнявшая пустоту, оставленную отцом, который больше заботился об игровых долгах, чем о собственных детях.

— Извини, что подвела тебя… — сказала мать. Она стыдливо отвела взгляд в пол.

Ане в гневе замотала головой. Эту реакцию она отлично знала. Она встречалась с ней каждый раз, когда какая-нибудь женщина приходила в полицейский участок, чтобы сообщить о жестоком обращении. Редко когда жертва приходит в полицейский участок после первого же избиения или унижения. К тому времени, как они это делают, обычно уже слишком поздно: их самооценка пострадала так, что эти раны едва ли смогут зарубцеваться.

— Ты никого не подвела. Никого! — ответила она, крепко сжимая мать в объятиях.

Та тут же отстранилась.

— Что приготовить тебе на ужин? Хочешь тортилью? — дрожащим голосом спросила она.

— Ничего. Я не для того пришла, чтобы нагружать тебя делами. Сама что-нибудь сготовлю.

— Тебе обязательно нужно прогуляться и перекусить с друзьями. Так ты сможешь хоть немного развеяться. В Гернике такое творится, а тут еще мои проблемы, ты наверняка уже без сил.

— Нисколько, — соврала Сестеро. — Я останусь здесь, с тобой.

— Ну правда же. Я в порядке, просто немного устала. Я пойду спать. Что ты будешь делать здесь одна? Сходи прогуляйся немного.

Ане посмотрела на часы. Может быть, Мари Фели права.

— Ты уверена?

— Конечно, дочка. Отключись ненадолго от всего. Пожалуйста.

Сестеро была ей признательна. Здорово будет увидеться с подругами.

— Но ночевать я буду здесь, — предупредила она, прежде чем повернуться к двери.

— Не стоит. Я в порядке. Отправляйся домой.

Сестеро промолчала. Она будет спать в доме матери, это не обсуждается. Не для того, чтобы Мари Фели было спокойно, нет, она сделает это из страха перед отцом. Она боялась, что он может появиться посреди ночи и отомстить за то, что мать выставила его вещи за порог.

Вторник, 30 октября 2018

Хулия бросила одежду на кровать. Это был тяжелый день. Если она думала, что вихрь чувств, который вызвало возвращение Чемы, окажется самой большой торпедой, что пробьет ее ватерлинию, то она очень ошибалась. Это был ужасный день. Сегодня ей как никогда нужно погрузиться в волны. Как могла ее жизнь перевернуться вверх дном всего за несколько часов? Она чувствовала себя преданной, эта рана пронзила самое ее существо. Почти сорок лет она прожила во лжи.

Почему ее биологические родители бросили ее?

Она понимала, что, возможно, никогда не найдет ответ на этот вопрос. И это причиняло боль. Ей нужно это понять.

Что это за бумаги в заднем кармане ее джинсов?

Не успела она их вытащить, как вспомнила: Библия в одной из келий. Это были несколько аккуратно сложенных листов бумаги, которые нужно было спрятать от зоркого взгляда тюремщиц.

Слова громоздились на страницах, пожелтевших от времени. Почерк убористый, но округлый и красивый. Кое-где чернила расплывались, и читать было трудно: это были следы слез.

Понимая, что прочитанное причинит ей боль, Хулия села на кровать и посмотрела на первую строчку. Свежий воздух, проникавший сквозь открытое окно, холодил обнаженную кожу, но ей стало все равно, едва ее глаза пробежались по листу бумаги.

Еще один день ускользает от меня в этих безрадостных стенах. Как долго можно обходиться без солнца? Сегодня та монахиня с морщинистым лицом пообещала, что завтра меня отпустят в сад. Я считаю часы до этого момента, и я знаю, что ты тоже. Наконец-то свежий воздух, место, где я могу ходить, не натыкаясь на холодную, голую стену.

Неужели мы заслужили такое наказание? Какой ужасный грех я совершила? А ты? В чем твоя вина?

Любовь. Любовь и тоска по кому-то, кто сейчас далеко. Сердце разрывается, когда я понимаю, что, возможно, никогда больше не смогу его обнять.