Роуз Карлайл - Девушка в зеркале [litres]

– Давайте проверим вахтенный журнал, – предлагает Адам и движется в сторону рубки.

– Да! – кричу я. С излишним энтузиазмом. Знаю, что вахтенный журнал подтвердит мою историю. Вчера вечером я потрудилась выбросить все свои сумасшедшие заметки, даже бумагу под ними – на случай, если на ней остались выдавленные следы, оставленные моей ручкой. Фуражку с надписью «Шкипер» тоже зашвырнула за борт, дабы иметь свободу выбора, пусть даже тогда была решительно настроена не откалывать этот номер. Но теперь нужно окончательно убедиться, что возле рубки случайно не завалялось каких-нибудь клочков бумаги. Все ли я выбросила за борт, что требовалось? Встаю, и у меня подкашиваются ноги. Адам кидается обратно ко мне, подхватывает меня на руки. Прижимаюсь лицом к его воротничку, его мягкой хлопковой рубашке. Прикрываю глаза и глубоко вдыхаю.

– Моя жена беременна, сэр, – укоризненно говорит он. – Она только что прошла через суровое испытание. Айрис – это ее сестра-близнец. Нам с вами и не представить, что ей пришлось вынести. Она должна сейчас чувствовать так, словно у нее вырвали душу.

Адам продолжает по-креольски, но полицейский инспектор перебивает его:

– Я и сам близнец.

Адам осекается. Я вздрагиваю. Чувствую, что этот человек видит меня насквозь. Он явно не западет на всю эту фигню про мистическую связь между двойняшками.

– Отведите свою жену в тень, – велит инспектор. – Мы ведь не хотим, чтобы наша свидетельница рухнула в обморок? Принесите ей воды.

– Здесь нет воды, – лепечу я. – Ни капельки не осталось.

Позволяю своим ногам завихляться, когда Адам помогает мне перешагнуть через низенький брандерщит перед входом в рубку. В каком это смысле «свидетельница»?

Инспектор проталкивается в салон, и я вижу, как он дергает вверх-вниз рукоятку крана на камбузе, вертит ее из стороны в сторону; все без толку. Исчезает в санузле – несомненно, чтобы попробовать кран и там.

И вот теперь он топает обратно на палубу, задев меня плечом, выкрикивает какие-то приказы на креольском. Вид у него сердитый, на лице хмурая сосредоточенность. Остальные мужчины тянутся на корму, где пришвартован катер. «Вирсавия» кренится под их немалым весом.

– Мы отвезем вас на берег, миссис Ромен! – рявкает инспектор.

Встаю. Вот и всё. Он что-то заметил в санузле – и все понял.

– Погоди, – бросает мне Адам. И обращается к инспектору по-креольски.

Не могу понять, что вообще происходит. Я даже не уловила, как этого полицейского звать, и просто не могу представить, зачем он притащил на борт десять или двенадцать человек. Это обычная абордажная команда таможни или они явились за мной? Не могу прочитать флюиды, протянувшиеся между инспектором и Адамом. Они, похоже, затеяли нечто вроде соревнования, кто кого переглядит, но совершенно непонятно, закончится оно улыбками или мордобоем.

Инспектор моргает первым. Опять подходит к нам и протягивает руку.

– Миссис Ромен, – произносит он. – Итак, вы искали свою сестру, пока у вас не кончилась вода. Это просто чудо, что вы остались в живых! Вам следует позаботиться о себе и своем ребенке. Интеррогасьон , – он произносит английское слово «допрос» на французский манер, – может подождать. Для начала мы доставим вас в больницу.

– Нет! – кричу я.

Даже близко не допущу до себя врача, пока не расскажу Адаму всю правду про ребенка! Все до единого – Адам, инспектор, люди на боковой палубе – поворачивают головы и таращатся на меня.

– Пожалуйста, мне всего лишь нужно попить и поесть! Я практически ничего не ела с тех пор, как это произошло, но я не хочу как-то задерживать ваше расследование. Будьте добры, возьмите вахтенный журнал на берег. Там записаны наши координаты, когда она исчезла.

Я уже почти научилась. Не называй никаких имен. Говори просто «она». Изъясняйся туманно, словно тебе невыносима сама мысль об этом. Будто ты не можешь припомнить. Пусть увидят, как ты путаешься и запинаешься.

Мужчины в форме один за другим спускаются в катер. Пока мы ждем на жарком солнце, инспектор раскрывает вахтенный журнал. Переворачивает страницу за страницей, исписанные аккуратным почерком Айрис с обратным наклоном – красноватые чернильные строчки чуть смазаны движущейся слева направо левой рукой. Ее последняя запись – в восемнадцать ноль-ноль двадцать восьмого марта. Точная и беспристрастная, широта и долгота указаны до трех цифр после запятой. «Движение под мотором строго на зюйд для пересечения экваториальной зоны. Ветер переменчивый, шквалистый. Ход шесть узлов. Море неспокойное».

А следующая страница уже заполнена каракулями какой-то психбольной. Снятые с экрана GPS координаты нацарапаны вкривь и вкось, почти нечитаемы, перемазаны засохшей кровью. Поверх грубо набросанной схемы района начиркана решетка поиска, усеянная кривыми стрелочками. Никто не узнал бы в этих закорючках почерк любой из близнецов.

Инспектор захлопывает журнал и ведет меня на боковую палубу. Катер болтается у нас под бортом довольно низко, но даже при всей моей слабости и жажде я могла бы вмиг спрыгнуть вниз. Но все-таки опираюсь на твердое плечо Адама – он хватает меня за левую руку, инспектор за правую, и оба осторожно опускают меня, словно куколку, прямо в протянутые снизу мускулистые руки. И вот я уже посреди моря мужчин – старательно пыхтя, они держат меня на весу, пока покачивающийся катер бьется о борт «Вирсавии».

Что-то накатывает на меня изнутри, словно океанская зыбь. Получается! Я могу быть Саммер! То, чего я не знаю, – это лишь мелкие подробности. Адам кажется таким знакомым в моих объятиях, словно мы с ним сто лет женаты.

Я вобрала в себе саму сущность Саммер. Ха, да я упражнялась в этом всю свою жизнь! Я и есть Саммер. И каждый мужчина в поле зрения из кожи вон вылезет, только чтобы мне помочь.

Безумие, охватившее меня на борту «Вирсавии», будет моей лучшей подругой. Саммер ничего не помнит, Саммер, похоже, какая-то другая, Саммер все путает… Да естественно, путает! Там, в океане, она потеряла свою душу!

Больше меня не с кем сравнивать. Нету больше никого с более полной грудью, более нежной улыбкой, с целомудрием, сочащимся из каждой поры… Близнецы с возрастом становятся все меньше похожи друг на друга, но теперь этого не произойдет. Саммер и Айрис вернулись к тому, с чего начали. Они опять одно человеческое существо. Одна девушка. И зовут ее Саммер Роуз.

Спрыгиваю с полицейского катера на берег, и на сей раз головокружение реальное. Бетонный пирс абсолютно непоколебим, но я хочу, чтобы он раскачивался. Надо бы радоваться, что стою на твердой земле, но тело тоскует по ритму «Вирсавии». Прямо передо мной – заросшая травой площадка, отливающая яркой зеленью. Жирная почва так и пропитана влагой, меж стеблей травы проблескивают дождевые капельки. Спотыкаясь, устремляюсь к ней, в сопровождении неотвязного эскорта из Адама и инспектора, словно какая-нибудь знаменитость или арестант. Опускаюсь во все это мягкое великолепие, прижимаю лицо к зелени. Едва удерживаюсь, чтобы не втянуть в себя мокрую траву прямо вместе с землей.