Роуз Карлайл - Девушка в зеркале [litres]

Грудь сотрясается от всхлипываний, но я слишком обезвожена для слез. Слышу мужчин у себя за спиной – их жалостливое бормотание, словно они видят перед собой раздавленного машиной котенка. И вот наконец Адам подносит мне что-то к губам. Бутылка.

Все пью и пью. А когда уже готова лопнуть, лью воду себе на голову. Лицо, шея, все тело вдруг становятся прохладными и свежими. Волосы и саронг прилипают к коже.

Утолив жажду, впервые обращаю внимание на окрестности. Мы на какой-то улочке – типичной тропической улочке, заполненной ярко одетыми людьми. Все таращатся на нас. Оглядываюсь по сторонам, почти что ожидая увидеть свою сестру-близняшку, стоящую среди них.

Вперед выступает какая-то пожилая тетка с озабоченным лицом.

– Простите, сэр, мадам, я из яхт-клуба, – обращается к нам она. Ее глаза мечутся между мной и Адамом, который поднимает меня обратно на ноги. – Мы слышали ваш радиообмен. Хотим выразить свое глубочайшее сочувствие. Милости просим вас обоих в яхт-клуб. Там есть душевые и еда, есть где прилечь. Чувствуйте себя как дома.

– Спасибо, – отзывается Адам.

– Не могу, – восклицаю я. – Я должна помочь полиции!

– Саммер, от тебя никому не будет толку, если ты не займешься собой, – увещевающе произносит Адам. – У инспектора Барбе́ есть вахтенный журнал. Пусть себе расследует, что там ему надо. Тебе нужно поесть и отдохнуть. Ради ребенка.

Перехватываю взгляд инспектора Барбе, ожидая от него возражений, но тот согласно кивает.

– Не спешите, миссис Ромен, – говорит он. – А мы пока организуем поиск.

Меня почти что несут по улице. Вокруг роятся какие-то люди, и я понимаю, что это люди Адама, сейшельцы. У каждого такое же открытое лицо, такое же мощное сложение. Все вокруг размыто от жары. Над головой нависают кокосовые пальмы. Минуем уличные ларьки, и теплый мясной аромат пропитывает и без того душистый воздух.

– Еда, – бормочу я. – Еда.

– Все нормально, еда есть в яхт-клубе, – отзывается мужчина, придерживающий меня за плечо, и я вздрагиваю – это уже не Адам. А Адам-то куда делся? Этот человек одет так же, ощущается так же, пахнет так же. Его низкий голос звучит так же певуче. Но глаза у него светло-золотистые – разительный контраст после темно-коричневых глаз-омутов Адама.

– Не волнуйтесь, он побежал вперед, – продолжает мужчина. – Я – Дэниел. Я вас как раз туда и веду. Вы буквально через минуту опять будете вместе. Он сейчас организует, чтобы кто-нибудь заправил лодку и перегнал ее в марину. Ваши собратья-яхтсмены готовы помочь вам, отвезти топливо на тузике.

Навстречу нам проталкивается пара в потрепанной одежде, мужчина и женщина. Оба седые, с задубевшей от солнца кожей. Мужчина несет канистру с соляркой. Ярко-голубые глаза женщины встречаются с моими. Взгляд у нее сочувственный, опечаленный и добрый, и я понимаю, что это и есть собратья-яхтсмены, готовые бескорыстно мне помочь – помочь несчастной беременной женщине, потерявшей сестру в море.

Я знаю этот тип людей – безденежные морские бродяги, всегда готовые первыми протянуть руку помощи. Припоминаю, что сказал бы на это отец. Доброта – это придурь.

– Вы тоже яхтсмен? – спрашиваю у Дэниела.

– Нет, я двоюродный брат Адама, забыли? Мы разговаривали с вами по телефону после вашей свадьбы.

Нарочно спотыкаюсь и покрепче опираюсь на его руку. Так он не будет ожидать ответа.

Проходим мимо причальных бонов, нескольких лодок на кильблоках и поднимаемся на крытую террасу у самой воды, где за столиками скучковалась публика самого разношерстного вида. Обстановка шумная и по-свойски непринужденная, в наполняющем помещение гомоне проскакивают фразы на разных языках мира. Это, должно быть, и есть яхт-клуб. Меня провожают к столу. Еда и напитки появляются словно из ниоткуда. Ничего себе – стакан молока! Оно стекает мне в глотку, словно нектар. Запихиваю в рот горсть горячей жареной картошки, нарезанной длинной соломкой. Дэниел заказывает еще молока.

Люди понемногу окружают нас, негромко перешептываясь. Все держат дистанцию. Это простая деликатность, или они слишком потрясены случившимся со мной, чтобы смотреть мне прямо в лицо? Даже Дэниел глядит в основном куда-то в пол.

Похоже, все будет гораздо проще, чем я думала… Я уже перетащила инспектора Барбе на свою сторону пустыми водяными танками, и вряд ли кому-то так уж приспичит допрашивать беременную женщину. Если вдруг что пойдет не так, всегда можно просто заплакать или сделать вид, что я малость не в себе. Мне едва ли придется предпринимать какие-то серьезные действия.

– …почти все его родственники здесь, – говорит тем временем Дэниел. – Он пытался держать вашу беременность в тайне, но сами понимаете – такой стресс… Адам просто места себе не находил после того телефонного звонка. Он пытался дозвониться до вас, чтобы рассказать про Тарквина, а потом целых двенадцать дней ни ответа, ни привета. Яхта опоздала почти на неделю, Саммер.

Тарквин.

Адам звонил мне насчет Тарквина.

Долбаный подкидыш… Вот дура – совсем забыла спросить про своего пасынка… нет, сына . Господи, я даже не помню возраст этого поганца! И где, блин, он сейчас?

Да уж, конкретно обосралась. Мне надо было возопить по Тарквину в ту же секунду, как я тут оказалась. «Где мой маленький мальчик? Дайте-подайте мне моего маленького мальчика!»

Но это даже не самое худшее. Двенадцать, блин, дней, а я даже и не подумала прикинуть, что Адам мог мне говорить во время того звонка по спутниковому! Или что я ему говорила.

Мои губы на записи двигались, но прочитать что-либо по губам с зернистой картинки видеонаблюдения практически нереально. Даже если я сумею каким-то образом пробраться обратно на яхту и проиграть тот диск – он по-прежнему спрятан за подкладкой моей сумки… подкладкой сумки Айрис ! – это ничуть мне не поможет.

Слышал ли Адам тот «хрясь», который убил мою сестру? Когда гик шмякнул ей по черепу? Он должен был услышать какой-то громкий шум, может, всплеск, а потом связь должна была оборваться, а попытки перезвонить – закончиться неудачей. А теперь он вот-вот узнает, что телефон тоже пропал… Как я собираюсь все это объяснить? Он-то думает, что говорил со мной, с Саммер, с той из близняшек, которая осталась в живых.

Ясно одно: ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Адам увидел эту запись.

Так что же он все-таки мог говорить мне во время того звонка? Что-то насчет Тарквина? Они договаривались звонить только в самом крайнем случае… Что-то случилось с Тарквином?

Дзынь! Роняю молоко на пол. Мои руки трясутся. Дэниел подхватывает меня, когда я тянусь за осколками стакана.

– Оставьте, – говорит он. – Теперь больше ничего не ешьте и не пейте. Вашему организму нужно время восстановиться. Вам нужно как следует отдохнуть.