Кэролайн Куни - Голос в радиоэфире

– Здорово! – сказал Рив. – Когда я учился, такого не было. Кто это придумал?

– Сара-Шарлотта. Ты же знаешь, все ее слушаются. Можно подумать, что это просто сумасшедшая и нереальная идея, которую никто не поддержит, но в конечном счете приняло участие пятьсот человек.

– Жаль, я всего этого не видел. А фото есть?

– В том-то и дело. Я чуть не убила человека, который захотел сделать мою фотографию. – И она рассказала об инциденте с Тайлером.

Беззвучное мельтешение на экране отвлекало, поэтому она выключила телевизор. Жаждущая крови аудитория, делающие признания люди исчезли. Даже с выключенным звуком было понятно, что один из них выслушивал то, о чем даже не подозревал и вообще не хотел знать. В эфире он впервые слышал о не самых приятных событиях.

«Как люди могут публично говорить о сокровенных чувствах и ранить человека, которого раньше любили? – думала она. – Как можно говорить о столь личном и шутить в эфире с перерывом на рекламу?»

– Рив, для него я всего лишь материал. Я – не человек. Для него я была просто страницей в фотоальбоме класса.

Он некоторое время молчал, а потом каким-то неестественным голосом ответил:

– Дженни, это просто ужасно.

Девушка подумала, что он переживает, и это было очень приятно.

– Рив, я хочу с тобой поговорить, так хочется тебя навестить.

– Отличная идея. Я буду счастлив тебя видеть. Но даже и не знаю, где тебе остановиться. Мой сосед по комнате – просто немытая скотина, с которым не рекомендую встречаться. В общаге сейчас масса народу. В этом году в комнатах на двоих живут по трое. Никаких девочек, в комнате которых ты могла бы пожить, я не знаю.

– Рив, я хочу уехать куда-нибудь, где меня никто не знает, где могу чувствовать себя в безопасности.

Он рассмеялся каким-то странным смехом, причину которого она не могла понять.

– Если бы ты был в школе, все было бы так здорово. Я бы тебя поцеловала в щеку и оставила красивый отпечаток.

– Из всех людей я бы разрешил себя целовать только тебе.

– Хочу слышать, как ты бы меня поцеловал.

Рив издал несколько звуков поцелуев в трубку.

– Пришли кассету с записью твоей передачи.

– Я еще совсем «зеленый». По студенческому радио играют довольно агрессивную и жесткую музыку. Твои родители сознание потеряют, если начитать им несколько строчек из этих песен.

– Ну напой для меня что-нибудь, – попросила Дженни.

– Когда на каникулы приеду, – пообещал он.

Рив лежал на нижней кровати «двухъярусных нар» в комнате и смотрел на синенький узор нижней части матраса Корделла. В общаге совершенно не было места, где человек мог бы уединиться. Приходилось обдумывать серьезные вещи, находясь в комнате с людьми, которых ненавидишь.

Если Дженни так обиделась на какую-то страничку в фотоальбоме класса… если вырвала камеру и чуть не разбила ее об пол, чуть было не ударила фотографа в лицо…

«Что-то она не идет в ногу со временем, – подумал Рив. – Сейчас все публично говорят о сокровенных чувствах. Это считается нормальным. Так все делают».

Он представил, что Дженни лежит рядом на его узкой койке, и понял, что собственными действиями сделал посещение его комнаты совершенно нереальным.

«Завязывай тогда с передачей, – сказал он себе. – Уходи с радиостанции. Никаких больше «Дженни».

В то утро, еще до рассвета, Рив встал с кровати, тепло оделся, вышел из здания общаги и двинулся в противоположную от радиостанции сторону.

На следующий день впервые было по-настоящему, почти по-зимнему холодно. Дженни оделась, напялив массу вещей. Теплая зимняя одежда давала большее чувство защищенности, чем летняя. Она нарядилась в длинную юбку поверх другой – зеленой, вельветовой. На ноги натянула и зашнуровала высокие ботинки на меху. Шею обвязала шарфом и надела широкий твидовый пиджак. В ушах были тяжелые сережки в виде серебряных лун и полумесяцев. Девушка любила серьги, которых у нее было огромное количество, но никогда не укладывала волосы так, чтобы были видны уши. Она пыталась понять, почему делает именно так, но так и не поняла.

После завтрака девушка поцеловала родителей.

– Какие у вас на сегодня планы?

Те показали пальцем в окно, но, глядя туда, она с первого взгляда не заметила ничего необычного: ледок на лужах, подъезд к дому семьи Шилдс и автомобиль Рива перед домом…

– Рив! – воскликнула она.

Дженни развернулась и обняла родителей.

– А вы знали, что он приедет?

– Его мама звонила, когда ты еще спала. Он хотел тебя увидеть и выехал из Бостона первым поездом, – ответил папа, который улыбался, как все родители, когда видят своего ребенка счастливым.

– О боже! – воскликнула Дженни. – Как это романтично!

– Хорошего дня, – пожелала мама.

– Еще бы! У меня будет прекрасный день! В этом нет ни капли сомнения! – воскликнула Дженни и выбежала из дома.

Машина Рива с включенным мотором выглядела ужасно заманчиво. Сам парень сидел на водительском сиденье и улыбался. Он перегнулся через пассажирское кресло, чтобы открыть дверь, но она обежала вокруг и распахнула дверцу водителя.

После того как ребята отпустили друг друга из объятий, Рив осмотрел ее с ног до головы.

– Ты куда собралась? В турпоход по Альпам? Или на рыбалку?

– По крайней мере, я выгляжу как-то по-другому. Ты же одет точно так же, как в прошлом году: майка, штаны цвета хаки и ботинки без носков.

– А чего ты хотела? Так и должен выглядеть настоящий сосед.

– Я-то думала, раз учишься в колледже, то и выглядеть будешь иначе, в какой-нибудь гангстерской одежде и весь в татухах.

– Хочешь, чтобы я сделал тату? Легко. Где предпочитаешь видеть свои инициалы?

– Нет, не надо. Ненавижу татуировки. Просто мне казалось, что восемнадцатилетние ребята в колледже их делают.

– Не, – он покачал головой, – это у девушек башку сносит.

– Вот как? Думаешь, и мне снесет, когда от родителей уеду? – улыбнулась она.

Рив рассмеялся. Он уже два года, образно говоря, просил, чтобы у нее «башку снесло».

– Надежда умирает последней.

Ей хотелось сесть ему на колени. У него было такое знакомое худое лицо – когда он смеялся, на нем сияла только улыбка. Немного отросла щетина, да и волосы надо было подстричь. Несмотря на это, парень выглядел идеально, как модель с обложки журнала. Рив вел левой рукой, а пятерню правой засунул ей под волосы и положил на заднюю часть шеи. Огромная ладонь грела ее, она ощущала удары его сердца.

Рив нащупал пальцами сережки и усмехнулся, сдвинув ее волосы в сторону и распутав полумесяцы из кудрей.

– Слушай, давай не в школу, – предложила она. – Я хочу прогулять. Как тогда, когда поехали в Нью-Джерси.

– Нет, я пойду вместе с тобой в школу и буду сидеть в классе.