Кэролайн Куни - Голос в радиоэфире

Рив не думал, что программы «Дженни» могут слушать в отелях и в салонах движущихся по дорогам машин. Он считал, что за студенческой радиостанцией следят только в общагах, в студенческом центре, максимум ее может слушать какой-нибудь преподаватель или профессор.

Он понял, что был полным идиотом, который не понимает, как все устроено. У радио была собственная жизнь. Любой желающий мог найти станцию и послушать. Телефон продолжал звонить. Рив ответил еще на три звонка.

Парень говорил позитивным и радостным голосом, который сам с трудом узнавал.

– Чем могу помочь?

Среди звонивших не было ни Ханны, ни Брайана. Двое хотели что-то спросить про «Дженни», один заказал песню группы Grateful Dead.

– Мы не играем Grateful Dead, – ответил Рив. – Звоните на коммерческую радиостанцию.

Впервые со времени начала работы на WSCK он молил бога, чтобы телефон перестал звонить. Больше не хотелось отвечать на звонки.

«Не вторгайтесь в мою жизнь, – думал он. – Дайте спокойно подумать… И при этом я сам бесцеремонно вторгся в жизнь Дженни».

Он посмотрел на магнитофон. Можно прослушать сегодняшнюю программу… Но зачем? Чтобы продумать, как защищаться? Рив знал, что это бесполезно.

Парень представлял возможное окончание вечера. Дженни расскажет обо всем родителям, которые будут в шоке и его возненавидят. Потом супруги Джонсон поделятся с его мамой и отцом, которые тоже будут в шоке и будут винить себя за то, что плохо его воспитали. Рив представлял, что очень скоро наступит День благодарения, он приедет домой, где ему выскажут все, что о нем думают сестры и брат. И будут совершенно правы.

– Рив? – произнес Дерек. В его голосе были слышны странные, незнакомые нотки. – Ты в порядке?

Тот переживал! Хотя раньше завидовал успеху Рива.

– Да, – ответил Рив, который никак не мог найти бутылку колы, которую в конце концов передал ему Дерек.

– Ты не отметил в журнале последние несколько звонков, – заметил он.

Рив с трудом наклонился, чтобы посмотреть журнал. Ему казалось, что шея стала деревянной. Там действительно не были отмечены последние звонки: Ханны и Брайана.

Зато на пленке все записано. И программы транслировались в течение нескольких недель.

Вот что натворил Рив.

Брайан и Джоди обсуждали наказание, которого был достоин этот негодяй. Они пытались понять, существовало ли что-то еще более болезненное и унизительное, чем смертная казнь.

Дженни лежала без движения на кровати, закутавшись шерстяным одеялом. Когда они с Ривом не виделись час или месяц, ей так хотелось к нему прикоснуться, что, когда он появлялся рядом, она не могла этого сделать. Девушка начинала танцевать вокруг, и ему приходилось дотрагиваться до нее первым, чтобы эти странные чары исчезли.

Ох, Рив!

Хотелось плакать. Слезы помогали пережить горе. Но она была не в состоянии расплакаться, потому что находилась в каком-то темном, беспросветном месте без слез и надежды.

«Наверное, так родители чувствуют себя из-за Ханны, – подумала она. – Предательство дочери отправило их навечно в темноту, в которой нет ни слез, ни надежды».

Девушка с содроганием представила, как они много лет страдали.

«Пожалуйста, не надо мучить меня так страшно и так долго!» – мысленно взмолилась она.

Однако понимала, что этого не избежать. Ведь дело касалось Рива. Парня, окружавшего ее заботой и любовью, всегда поддерживающего. Если бы она была лебедем, он был бы океаном уверенности и спокойствия, по которому этот лебедь плыл.

Так кем же я для тебя в конце концов оказалась? Значит, между нами все кончено?

Да, иначе быть не может.

«Конец», – подумала она. Это слово казалось мрачным и ужасным. Она-то думала, что ей суждено сказать «Да» у алтаря.

– Мы об этом никому не расскажем, понятно? – говорил Брайан. – Ты слышишь меня, Дженни? Никому.

«Можно подумать, я могу об этом кому-нибудь рассказать, – размышляла Дженни. – Словно могу поднять телефонную трубку, набрать номер и произнести: «Сара-Шарлотта, ты представляешь, что со мной произошло?»

– А Брендану ты разве не расскажешь? – поинтересовалась Джоди. – Он же все-таки твой брат-близнец.

Брайан уже несколько месяцев ничего важного ему не сообщал, а тот и подавно. Так что подобное действие точно не считалось предательством. По крайней мере, по сравнению с тем, что сделал Рив.

Он был в шоке от его поступка, но при этом чувствовал облегчение по поводу развития их отношений с братом. Брайан понял, что даже близнецы имеют право быть разными. Не было ничего зазорного в том, что тот – спортсмен, а он сам интересуется наукой.

– Я Брендану давно ничего не говорю. У него нет ни капли воображения, – произнес парень.

И сам удивился, что озвучил это. А потом понял, что это еще полдела.

– Он о нас не думает и не переживает. Брендан сейчас не лежит в кровати и не спит, думая, что что-то пропустил, не поехав с нами в Бостон.

Он представил себе дом семьи Спринг и людей, которые спокойно спали, потому что не знали ничего о происходящем.

– В этой ситуации мне на ум приходят только уничтожители листьев, – призналась Дженни.

– А это кто такие? Насекомые?

– Нет… Это когда осенью опадают листья… красивейшие, разноцветные кленовые листья. Ты граблями сгребаешь их с участка ближе к проезжей части. Потом подъезжает специальный грузовик, засасывает эти листья и перемалывает в коричневую кашицу. Когда я была маленькой, то ненавидела эти грузовики, потому что они превращали в прах красивую, разноцветную листву.

– Не, ну ты все-таки не коричневая кашица, – произнес Брайан. – У тебя есть сестра и Рив все еще…

– Нет, – оборвала его Дженни.

Наверное, уже пробило одиннадцать вечера, потому что в студию зашел Винни и сел перед микрофоном.

Рив не сдвинулся с места.

Он чувствовал себя ковролином на стене: серым, тупым и исколотым булавками.

Винни даже на него не взглянул. Он поставил на стол лазерные диски, кассеты и пластинки, которые собирался использовать в собственной передаче, после чего объявил следующую песню. Винни говорил в микрофон, не обращая на коллегу никакого внимания.

Рив отмотал пленку, на которой записывали входящие звонки. Вот и все, теперь он избавится от голоса Ханны, потому что на него запишется новый звонок. Никаких доказательств не будет, словно ничего и не было.

Он вышел на улицу.

Городские огни отбрасывали розоватый блеск на затянутое облаками небо. Воздух был свежий и бодрящий. Он закрыл глаза, чтобы не видеть перед мысленным взором лица Дженни, хотя знал, что это не поможет. Рив знал ее так хорошо, что от этого вида ему никуда не деться.

«Она меня возненавидит», – эта мысль резанула, словно ножом.

Рив двинулся в сторону метро.