Кэролайн Куни - Голос в радиоэфире

Винни снова вышел из кабинета вместе с ребятами.

На полу под полками валялась чья-то старая матерчатая сумка.

– Там диджейская будка. – Винни махнул рукой в сторону. – Смотрите, слушайте и учитесь.

Рив тем временем перекладывал бобины в сумку. Потом закинул ее на плечо и медленно повернулся. Волонтеры внимательно за ним наблюдали.

– Доброй ночи! – радостным тоном сказал он и двинулся к выходу.

– Пока, – ответила Кэти.

Рив на мгновение задумался, как ребята расценили его действия. Спросит ли Кэти у Винни, зачем диджей унес материалы?

Он захлопнул за собой тяжелую стеклянную дверь и начал спускаться по лестнице, сердце бешено колотилось.

«Перестань волноваться, – уговаривал он себя. – Ну что Винни может сделать? Занизит мне оценку в зачетке по предмету «диджей»?»

По правилам службы радиовещания США эти бобины являлись собственностью радио, но многие студенческие станции игнорировали их. Рив сомневался, что там появится какое-нибудь официальное лицо и начнет расследовать исчезновение аудиоматериала. А даже если и появится, суть дела это не поменяет.

«Мы – волонтеры, – напомнил сам себе Рив. – Что они могут сделать?»

Конечно, после этого Винни его возненавидит, будет рвать и метать, потому что Рив украл собственность радиостанции.

«И как я заявлюсь сюда в следующий вторник? К тому времени новые ребята обнаружат, что половина бобин исчезла, и поймут, что их унес я. Тогда придется сказать Винни: «Слушай, несмотря на то что у твоей радиостанции неплохой рейтинг и ты надеешься сделать карьеру на радио, я больше не буду делать программу «Дженни». Но я хочу отвечать на телефон, потому что жду одного звонка».

Винни, конечно, пожалеет, что офис не расположен несколькими этажами выше, чтобы он мог вышвырнуть сотрудника в окно.

Дождик закончился, но дул сильный ветер. Рив стоял под куполом черного неба и глядел на здания, в которых спали тысячи сверстников.

«И как объяснить то, что ухожу с радио? – подумал он. – Ладно, хватит! Ты никому ничего не должен объяснять. Просто перестаешь вести программу, и все тут».

Хиллс-колледж расположился между двумя совершенно разными районами. В одном хотелось жить, в другой – даже ногой не ступать. Улицы были темными и пугали пустотой, но еще более страшными были серые тени. Он прошел приблизительно с километр и вышел к мосту через реку Чарльз. Кроме проезжей части для машин, на нем был специальный коридор для пешеходов, по которому парень дошел до середины.

Он выбросил в реку все бобины, одну за другой, словно запускал фрисби.

«Ох, Дженни, – с тоской думал он. – Как раз в это время в прошлом году я покупал тебе подарок на День благодарения. В прошлом году я покупал тебе подарки на все праздники: Новый год, День святого Валентина и святого Патрика».

Ну а в этом он сделал «подарок», который она никогда не забудет.

«Не звони мне. Не приходи ко мне домой, когда приедешь на праздники».

Последняя бобина беззвучно упала в реку.

«Вот и все, – подумал Рив, надеясь, что сделал что-то хорошее и благородное. – Программы «Дженни» уничтожены. Их больше не существует».

Он чувствовал, что руками скручивает матерчатую сумку, словно пытаясь ее разорвать.

«Остается только один вопрос – оживил ли я своими программами Ханну, – пронеслась в его голове мысль. – Сколько придется ждать, пока я почувствую себя в полной безопасности. Месяц, год, десятилетие? Есть ли у каждого секрета срок годности, период жизни? И если есть, то чьими периодами жизни он исчисляется?»

Рив прислонился щекой к стальной балке моста, чтобы не чувствовать внутреннего жара. Он пытался успокоить себя мыслями, что может произойти в будущем. На носу День благодарения. После него еще две недели занятий, и начнутся экзамены. А потом студенческие каникулы. Вскоре все забудут про «Дженни». Кто-то переведется в университет в другой штат, кто-то закончит учебу. Очень скоро никто не вспомнит, что какой-то там диджей нес в никому не известной радиопередаче на студенческой радиостанции.

«Все будет хорошо. Я выбросил пленки в реку, они исчезли, их больше нет. Значит, все будет нормально».

Рив рассмеялся нервным смехом. Глупым, необоснованным и неестественным. Парень чувствовал себя как загнанный в угол президент из какого-нибудь плохого фильма. Он уничтожил записи. Он мог бы уничтожить все записи всех программ на всех радиостанциях Бостона, но если Ханна решит выйти в эфир, ее не остановить. Вот этого никак не проконтролировать.

Впервые в жизни он почувствовал себя заложником обстоятельств, которые могли повернуться так, как им вздумается.

Джоди отменила интервью в Хиллс-колледже, но решила, что во второй половине дня пойдет на интервью в Симмонс-колледж. После завтрака в ресторане отеля, во время которого официанты разливали кофе, подавали дорогие и вкусные тосты, а на столах стояли пирамидками белоснежные накрахмаленные салфетки, они вышли под лучи бледного ноябрьского солнца.

– Ну вот мы и в Бостоне, – констатировал Брайан. – Давайте осмотрим достопримечательности, прогуляемся до Старого Капитолия, в котором в июле 1776 года зачитали Декларацию независимости.

Девушки посмотрели на него, словно перед ними был какой-то дедушка, но потом согласились с предложением, потому что никто не смог придумать что-нибудь лучше. Брайану нравился город. В нем не было нависающих над головой небоскребов. Дома оказались старомодными и невысокими. Тут какая-то радиопрограмма быстро забудется.

– Я в любом случае не хотела там учиться, – заявила Джоди таким тоном, что брат сразу понял: она мечтала учиться именно в Хиллс-колледже. – Кампус маленький, сплошной бетон и асфальт. Нет ни единого дерева, под которым можно заниматься.

– У меня большие сомнения, что студенты учатся под деревьями, – заметил Брайан. – Подобные фотографии, конечно, печатают в рекламных каталогах, но мне кажется маловероятным, что при виде растения студент воскликнет: «Ага, дерево! Давайте-ка под ним позубрим!»

А Дженни сидела и училась под деревом с Ривом. Собирала с ним граблями листья. Знала, как пришиты пуговицы на его свитере, и внимательно изучила линии на его ладони.

Почему он обо всем этом позабыл? Или помнил, но воспоминания для него ничего не значили?

«Для меня эти эмоции составляли всю мою жизнь», – с грустью подумала она.

Девушка понимала, что придется заставить себя его забыть, но хотелось сохранить эту любовь, как розу, которую носят в волосах или на бальном платье. Брайану пришлось схватить ее за руку, чтобы она случайно не сошла с тротуара на проезжую часть. Погрузившись в мысли, Дженни не обращала внимания на мир, который ее окружал.