Крис Уитакер - Мы начинаем в конце

Уоку живо представилась Дачесс.

— Есть версии, кто его — этого парня?

— Есть.

Больше Эндрю вопросов не задавал.

К причалу приближалось судно, в тихой воде мигали огоньки.

Эндрю вытянул руку с пивной бутылкой в сторону умирающего солнца.

— Пять лет ее не видел — а думал о ней часто. Не то чтобы она меня бросила — нет, совсем нет. Бывают ситуации, когда хочешь спасти человека, а не представляешь даже, с чего начинать.

— Ты с ней довольно долго встречался.

— Несколько месяцев. Зашел в бар, там она поет. Я ее угостил спиртным. Она мне тогда показалась хорошенькой, остроумной и такой, знаешь, с надломом. Ничего экстраординарного. В барах — по крайней мере в тех, где я бываю, — такие женщины в основном и попадаются.

— А потом как у вас отношения развивались?

— Мы стали парой. Впрочем, нет. Скорее друзьями. Я желал большего.

Уок напряженно молчал.

— Что так смотришь? Ну да — секса мне хотелось. А его-то между нами и не было.

Уок перевел глаза на катер — белый, нарядный, неуместный здесь, у этого пирса. Какой-то отпускник игрушку свою выставил на продажу, вон и табличка соответствующая. Уок очень болезненно воспринимал каждое столкновение нового и старого в Кейп-Хейвене и теперь всем сердцем надеялся, что новый владелец отгонит катер подальше от этих берегов.

— Стар красивая была. Секс — это важно, так ведь? О нем говорить не принято, но без него какие отношения? Да никаких, название одно.

Название одно — это про их с Мартой странный тандем. Они дружат? Как бы не так. Хороша дружба, когда Уока при виде Марты подхватывает нечто вроде подводного течения, тащит его помыслы и желания туда, где им совсем не место. Марта еще когда закрылась для него, похоронила, заодно с нерожденным ребенком, плотские желания и душевные порывы, которые раньше предназначались Уоку…

— Стар как-то объясняла свой отказ?

— Однажды выдала, что настоящая большая любовь бывает только одна. И то не у каждого, а лишь у того, кому повезет ее найти. А еще бывают любвишки — их сколько угодно. Так вот они вообще не в счет.

Стар своего хеппи-энда не дождалась. Пусть хотя бы ее детям выпадет иная судьба. Каждый вечер перед сном Уок молился об этом — что еще ему оставалось?

В день встречи Робин ужасно нервничал.

Накануне вечером, в постели, он рассуждал о Питере и Люси, причем так, словно знал их давным-давно. Решил, что сам станет доктором. Ну или школьным учителем. Дачесс предупредила: не угомонишься — завтра будешь вялый; спи давай. Робин болтал еще целый час.

Дачесс приготовила ему шортики и футболку — Робин упросил достать из чемодана брючки и ту рубашечку, которую он надевал в церковь, когда отпевали дедушку. Хотел даже нацепить галстук-бабочку, но вовремя одумался. Лучшие свои ботинки довел до блеска посредством слюны и бумажных полотенец. Дачесс взялась было распутывать его кудряшки, но бросила это неблагодарное занятие, ограничившись тем, что разделила волосы на пробор.

Сама она влезла в джинсы и свитер, но Робин стал канючить. Не успокоился, пока Дачесс не надела платье. Он сам выбрал для нее желтую ленточку и вдруг спросил, не подкраситься ли ей самую малость. Завтрак не лез ему в горло. Робин будто прилип к окну, тянул по глоточку сок.

— Да расслабься уже, — сказала Дачесс.

— А если они не приедут?

— Приедут.

По дороге Робин молча глядел в окно. Дачесс заметила, что он держит пальчики скрещенными. Наконец Шелли зарулила на парковку. Они вышли навстречу солнцу, птичьим трелям и легкому ветерку.

Питер оказался невысоким и довольно полным; впрочем, двигался он ловко, не стесняясь лишнего веса. Люси улыбалась как-то особенно лучисто; Дачесс решила, что ее призвание — быть матерью ну или хотя бы учительницей начальных классов. Шелли помахала, и они трое пошли навстречу Питеру и Люси.

Вдруг Питер обернулся и свистнул. Черный лабрадор вскинул голову, поднял переднюю лапу и рванул к хозяину.

— У них собака! — выдохнул Робин.

— Веди себя естественно, — сказала Дачесс.

Робин уставился на нее. Она выждала несколько секунд и кивнула. Тогда Робин помчался навстречу собаке, нелепо и восторженно махая ручонкой.

— Вот хрень, — бросила Дачесс.

— Не волнуйся, — сказала Шелли.

— Робин хотел с чемоданом ехать — на случай, если они прямо сегодня нас заберут.

— И правда хрень, — согласилась Шелли.

Встреча вышла не такая, как первые две — со скупыми рукопожатиями и скрещением настороженных взглядов. Нет, Питер и Люси с самого начала явили себя открытыми и доброжелательными людьми. Представились, рассказали, из какой дали сюда приехали в машине вместе с Джетом — так зовут лабрадора. Сообщили, что в маленьком вайомингском городке у них собственный домик. Питер взял Робина прогуляться, прихватил собаку. Они удалялись по некошеной лужайке, Робин без конца оглядывался и махал Дачесс, она махала в ответ. Ей самой удалось не ляпнуть лишнего — это значило, что она практически не раскрывала рта. Люси похвалила платье — Дачесс сказала «спасибо». Люси спросила, как дела в школе — Дачесс сказала, что с учебой порядок. Люси поинтересовалась, комфортно ли им с Робином жить у Прайсов — Дачесс сказала, что да, вполне.

Робин цеплялся за Питерову руку; улыбался шире, чем следовало, возясь с лабрадором. Дачесс не сводила с него взгляда. Люси упомянула, что они держат кур, и Дачесс мысленно взмолилась: хоть бы Питер не сказал этого Робину.

Через десять минут Робин повернул к ней мордашку и одними губами произнес «Курочки». Дачесс улыбнулась ему, Робин захлопал в ладоши.

На опасные темы не соскальзывали. Никаких разговоров о прошлом, только Люси выразила соболезнования по поводу смерти Хэла и Стар и сообщила, что сама в раннем детстве потеряла маму.

Когда настало время прощания, Робин повис на Питере, и Дачесс пришлось вмешаться.

Всю обратную дорогу Робин говорил, захлебываясь от восторга. Питер, оказывается, хочет снова приехать, и в следующий раз он разрешит Робину вести Джета на поводке. Шелли их обоих похвалила: они оба понравились, Питер и Люси вот так прямо и сказали.

— И что теперь? — спросил Робин.

— Увидим. Но у меня хорошее предчувствие, — ответила Шелли.

Робин захлопал в ладоши. Возле дома Прайсов он выскочил из машины и помчался к крыльцу, где уже стояла миссис Прайс. Шелли досталась ее натянутая улыбка.

— Зачем вы его обнадеживаете? Вы же ничего толком не знаете, Шелли.

— Важно сохранять оптимизм.

Дачесс потерла глаза. Сколько событий за один год — и, кажется, неопределенность отступает.

В тот вечер она молилась перед сном, даром что не была уверена в существовании Господа Бога.