Энтони Горовиц - Сороки-убийцы

— Да, Чарльз. Такое случается с теми, кто совершает убийство.

— Ты меня удивляешь, Сьюзен. Мы так давно знаем друг друга. Никогда не думал, что ты окажешься такой недалекой.

— Значит, вот как ты считаешь, — пожала плечами я. — Ну тогда и говорить больше не о чем.

Он поглядел на пустой стакан, потом на меня.

— Сколько времени ты можешь мне дать? — спросил Чарльз. — Допустим, неделю форы? Мне так хочется побыть немного с семьей, понянчить внука. Нужно пристроить куда-то Беллу. Ну и все такое...

— Неделю я тебе дать не могу. Это сделает меня твоим сообщником. Быть может, до выходных?

— Ладно. Это по-честному.

Чарльз встал и подошел к книжной полке. Перед ним выстроилась все его карьера. Многие из этих книг были изданы им. Я тоже встала. После того как пришлось долго сидеть, у меня скрипнуло в коленях.

— Мне искренне жаль, Чарльз, — произнесла я. Где-то в душе я еще сомневалась, что приняла правильное решение.

Мне хотелось поскорее уйти из этой комнаты.

— Да нет, все нормально. — Чарльз стоял спиной ко мне. — Я все понимаю.

— Доброй ночи, Чарльз.

— Доброй ночи, Сьюзен.

Я повернулась, шагнула к двери, и тут что-то ударило меня с невероятной силой по затылку. В глазах разлилась белая электрическая вспышка, ощущение было такое, будто тело переломилось пополам. Комната как-то резко накренилась, и я рухнула на пол.

[36] Речь идет о литературных героях-преступниках из книг Конан Дойла, Честертона, Макнейла, Стаута.

88%

Андреасу я не позвонила. Хотела, но у меня было много других, более срочных дел.

Когда я добралась, издательство было уже закрыто, но у меня имелся ключ. Я вошла, отключила сигнализацию и поднялась на второй этаж. Включила свет, но пустое здание казалось мрачным и гнетущим, тени таились по углам. Я точно знала, что делаю. Кабинет Чарльза никогда не закрывался, и я направилась прямиком туда. В зоне для переговоров стояли два кресла, прямо передо мной располагался директорский стол. Сбоку по стене шли полки с книгами, наградами и фотографиями Чарльза. У другой стены, рядом с буфетом с бутылками и стаканами, приютилась корзинка Беллы. Сколько раз засиживалась я тут допоздна по вечерам, потягивая солодовый виски «Гленморанджи» и обсуждая проблемы дня? Теперь я пробралась сюда, как вор, и меня не отпускало чувство, что я ломаю все, что создавала минувшие одиннадцать лет.

Я обогнула стол. Настрой у меня был такой, что, если бы выдвижные ящики были заперты, я бы взломала их, не глядя на антикварную ценность. Но Чарльз не принял даже такой меры предосторожности. Ящики покорно выезжали, открывая содержимое в виде договоров, отчетов, счетов, квитанций, газетных вырезок, ненужных шнуров от компьютеров и мобильных телефонов, фотографий. На самом дне одного из них, небрежно спрятанная, лежала пластиковая папка с двумя десятками листов внутри. Первая страница была почти пустой, если не считать заголовка прописными буквами:

ЧАСТЬ VII

СЕКРЕТ НА СТО ЛЕТ

Пропавшие главы. Они лежали здесь все время. В конечном счете заголовок не лгал. Разгадку смерти сэра Магнуса Пая следовало хранить в секрете, потому что она имела отношение к убийству Алана Конвея. Мне показалось, что раздался какой-то звук. Не лестница ли скрипнула? Я перевернула страницу и начала читать:

Аттикус Пюнд прогуливался в последний раз по Саксби-на-Эйвоне, а Джеймс Фрейзер тем временем оплачивал счет в «Гербе королевы». Сыщик договорился встретиться с инспектором Чаббом и еще двумя людьми в полицейском отделении Бата через час. Он пробыл в деревне совсем недолго, но каким-то образом успел досконально изучить ее.

Церковь, замок, антикварный магазинчик на площади, автобусная остановка, «Герб королевы» и «Паромщик»... Пюнд уже не видел их врозь. Они представлялись ему фигурами на шахматной доске этой партии, определенно последней, какую ему суждено сыграть.

Это была последняя его партия, потому что он умирал. Аттикус Пюнд и Алан Конвей уходили вместе. В этом был весь смысл. Писатель и герой, которого он ненавидел, оба направлялись к своему Рейхенбахскому водопаду.

Все это осенило меня на Паддингтонском вокзале в невероятный миг, знакомый им всем: Пуаро, Холмсу, Уимзи, Марпл, Морсу, но который их создатели никогда полностью не раскрывают. Как это происходило у них? Медленный процесс, похожий на движения пилы? Или одним щелчком, как во время последнего поворота игрушечного калейдоскопа, когда пестрые цвета и фигуры складываются вдруг, образуя узнаваемую картинку? Вот так это случилось со мной. Правда всегда была перед глазами. Однако мне потребовался финальный толчок, чтобы увидеть ее, всю целиком.

Случилось бы это, не повстречай я Джемайму Хамфрис? Точно не знаю, но думаю, в итоге я все равно бы добралась до истины. Имелись обрывки сведений, ложные улики, которые следовало выкинуть из головы. Например, телевизионный продюсер Марк Редмонд утаил от меня, что провел в гостинице «Корона» во Фрамлингеме выходные. Почему? Ответ, стоило поразмыслить, напрашивался сам собой. Разговаривая со мной, он намеренно создавал впечатление, что приезжал один. И только администратор в гостинице упомянула, что Марк был с женой. А что, если это была не его жена? Допустим, секретарша или какая-нибудь другая девица? Вот вам отличный повод солгать. Идем далее: Джеймс Тейлор. Он действительно был в Лондоне с друзьями. Фотография Джона Уайта и Алана на башне? Уайт приходил к Алану в воскресенье утром. Неудивительно, что Джон и его экономка выглядели смущенными, когда я беседовала с ними. Двое мужчин поругались из-за сгинувших инвестиций. Вот только не Уайт пытался убить Алана. Все было как раз наоборот. Ну разве не очевидно? Алан набросился на Джона на крыше башни, и некоторое время они боролись. Именно этот момент и попал на фото. А сделал его истинный убийца Конвея.

Я пробежала глазами еще пару страниц. Не думаю, что меня сильно заботило, кто убил сэра Магнуса Пая. Во всяком случае, не в тот момент. Но я точно знала, что ищу, и точно нашла, во второй части последней главы.

Ему не потребовалось много времени, чтобы написать письмо. Дорогой Джеймс!

Когда Вы это прочтете, все будет уже кончено. Простите, что не предупредил Вас раньше, не удостоил своим доверием, но я убежден, что со временем Вы все поймете.

Есть кое-какие мои записки, Вы найдете их в столе. Они касаются состояния моего здоровья и принятого мною решения. Хочу подчеркнуть, что поставленный врачом диагноз ясен, и для меня надежды на избавление нет. Смерти я не боюсь. Меня тешит мысль, что мое имя запомнят.

Я успела дочитать до этого места, когда с порога раздался голос:

— Сьюзен, ты что тут делаешь?!