Райли Сейгер - Дом на краю темноты [litres]

Мэгги кивнула.

– Да.

Мы вдвоем вошли в кабинет и сели на бежевый диван, предназначенный для пациентов. Доктор Вебер сидела напротив нас, ее лицо было маской спокойствия. Я искал в нем признаки того, что наша дочь серьезно больна и что это наша вина.

– Во-первых, Мэгги в порядке, – сказала она.

– Вы уверены? – спрашиваю я.

– На сто процентов. У нее необычайное воображение, и это прекрасный дар. Но у него есть и некоторые трудности.

Главным из них, как объяснила доктор Вебер, была временная неспособность различать, что реально, а что нет. Воображение Мэгги было настолько живым, что иногда, когда она общалась со своими воображаемыми друзьями, она действительно верила, что они существуют.

– Похоже, именно это и произошло прошлой ночью, – сказала доктор. – Она думала, что эти воображаемые друзья…

– Призраки, – перебил я ее. – Она назвала их призраками.

Доктор Вебер кивнула в ответ, слегка прищурившись, чтобы показать, как внимательно она слушает. Мне это казалось невыносимым.

– Мы к этому еще придем, – сказала она. – Но сейчас о прошлой ночи. Она поверила – действительно поверила – что в комнате есть кто-то другой, и поэтому так себя повела.

– И поэтому Мэгги ударила ту девочку? – спросила Джесс.

– Да, – подтвердила доктор Вебер. – Судя по тому, как Мэгги описала ситуацию, думаю, что это был скорее рефлекс, чем врожденное чувство насилия или попытка причинить вред. Лучше всего я могу сравнить это с собакой, которая огрызается на кого-то, когда ее загнали в угол или напугали. В тот момент Мэгги просто не знала, что делать, и выплеснула эмоции.

Это не объясняло всего. Двери обоих шкафов и криков Ханны, что ее кто-то тронул.

И тот шум.

Под кроватью.

Это не было воображением Мэгги. Я это слышал .

– Я хочу побольше узнать о призраках, – сказал я.

Улыбка доктора Вебер стала натянутой.

– Это не призраки, разумеется. Думаю, впредь их лучше называть выдумкой.

– Мэгги считает их настоящими, – возразил я.

– И над этим нам придется работать, – ответила доктор Вебер.

– Она вам о них рассказала?

– Да, рассказала. У нее есть три постоянные выдумки , – она специально выделила слово для пущего эффекта. – Первая – это маленькая девочка, с которой она иногда разговаривает. Вторая – молодая женщина, которую она называет мисс Медноглазая.

– И не забывайте про мистера Тень, – напомнил я, потому что Мэгги точно не забудет.

– Его она боится больше всего, – сказала доктор Вебер.

– Если они всего лишь… – я осекся до того, как сказал «воображаемые друзья» , выбирая вместо этого термин доктора Вебер. – Если это выдумки , то почему Мэгги их так боится?

– У детей тоже есть мрачные мысли, – сказала доктор Вебер. – Как и у взрослых. А еще они внимательно слушают. Они впитывают гораздо больше, чем мы думаем. Когда возникают подобные проблемы, это происходит потому, что ребенок испытывает трудности с обработкой того, что он услышал. Что-то плохое случилось в вашем доме. Что-то трагическое. Мэгги это знает, но не знает, что с этим делать.

– Так что же нам делать? – спросил я.

– Мой совет? Будьте с ней честны. Объясните – словами, которые она сможет понять – что произошло, и как это было печально, и что это никогда больше не случится.

В тот вечер мы последовали совету доктора Вебер и усадили Мэгги за кухонный стол, вооружившись ее любимыми лакомствами. Горячий шоколад. Сахарное печенье. Упаковка кислых червячков.

Также на столе, чуть в стороне от всего остального, лежала статья в «Газетт» о Кертисе и Кэти Карвер, которую я распечатал в библиотеке.

– До того как мы переехали, – начала Джесс, – в этом доме кое-то произошло. Кое-что очень грустное.

– Я знаю, – ответила Мэгги. – Ханна мне рассказала.

Я застонал. Ну разумеется.

– А она не говорила, что конкретно произошло? – спросил я.

– Мужчина убил свою дочь, а потом себя.

Когда я услышал эти слова из уст моей дочери, у меня чуть не разбилось сердце. Я посмотрел через стол на Джесс, которая слегка кивнула мне в знак поддержки. Это не так много, но для меня это значило все на свете. Этот кивок сказал мне, что, несмотря на наши недавние ссоры, мы все еще были вместе.

– Верно, – сказал я. – Это было ужасно, и все очень переживали. Иногда происходят плохие вещи. Но не всегда. И не так часто, на самом деле. Но мы знаем, что случившееся могло тебя напугать, и мы хотим, чтобы ты поняла, что это все в прошлом. Ничего такого не произойдет, пока мы здесь.

– Обещаешь? – спросила Мэгги.

– Обещаю, – ответил я.

Джесс потянулась через стол к нашим рукам и нежно сжала их.

– Мы обещаем.

– Если у тебя есть какие-то вопросы о том, что случилось, не бойся спрашивать, – сказал я Мэгги. – Мы можем поговорить об этом в любое время, когда захочешь. Вообще, у меня есть статья в газете об этом, если хочешь посмотреть.

Я подождал, пока Мэгги кивнет, и положил перед ней статью. Поскольку ее навыки чтения все еще были ограничены, она сразу же посмотрела на фотографию.

– Ой, – сказала она, прижимая палец к скопированному лицу Кэти Карвер. – Это та девочка.

Я напрягся.

– Какая девочка, дорогая?

– С которой я иногда играю.

– Ханна? – с надеждой спросила Джесс.

Мэгги покачала головой.

– Девочка, которая не может выходить из комнаты.

Потом она посмотрела на другую часть фотографии – на хмурое лицо Кертиса Карвера. И она тут же начала хныкать.

– Это он, – сказала она, забираясь ко мне на колени и прижимая лицо к моей груди.

– Кто?

Мэгги последний раз испуганно глянула на Кертиса Карвера.

– Он , – ответила она. – Это мистер Тень.

С утра пораньше вернулись репортеры. Я знаю, потому что не спала всю ночь. Иногда расхаживала по большой комнате. Иногда проверяла входную дверь и все окна, убеждаясь во второй, третий, четвертый раз, что они закрыты. Однако большую часть ночи я провела в гостиной, напряженно сидя с ножом в руке и ожидая новых странностей.

То, что ничего не произошло, меня не успокаивало. От каждой тени на стене мой пульс учащался. Каждый скрип дома заставлял вздрагивать от неожиданности. В какой-то момент, расхаживая по комнате, я увидела себя в зеркале секретарского стола и поразилась тому, насколько безумно выгляжу.

Я всегда считала, что совсем не похожа на пугливого ребенка из папиной книжки. Оказывается, я была такой все время.

Теперь я стою у окна третьего этажа и смотрю сквозь деревья на вереницу новостных фургонов, подъезжающих к воротам. Интересно, как долго они там пробудут, прежде чем сдадутся? Я надеюсь, что это вопрос нескольких часов, а не дней.

Потому что мне снова нужно уйти, и на этот раз проход через сломанную каменную стену не поможет. Для этой цели мне нужна машина.