Ингар Йонсруд - Калипсо

– Сюзанна и Калипсо. Две мои принцессы. В каком-то смысле Калипсо может поблагодарить Сюзанну за ту жизнь, которую она получила. Потому что когда умерла Сюзанна, я мог заботиться о ней. Сюзанна отдала Калипсо свою жизнь. Разве это не прекрасно?

Эгон умиротворенно покачал головой и прикоснулся к глазу, словно собственные слова его самого тронули.

– Это было непросто. Особенно когда она стала старше. Во время созревания она стала беспокойной. Не находила себе места в комнате с Сюзанной. Поэтому по ночам я вывозил ее. Мы ехали на машине, час за часом, до рассвета, пока она не успокаивалась. Возможно, она поняла, как ей повезло.

– Ты закачивал ей в руку жидкость. Накачивал ее наркотой, – холодно сказала Кафа. – Поэтому она уснула, когда я была у вас дома.

Рядом с раковиной лежало грязное полотенце. Борг собирался было вытереть им руки, но повернулся к Кафе и вытер руки о штаны.

– Я успокаивал ее. Все, что я делал, я делал, чтобы защитить ее. Я всегда защищал близких. Каин был за рулем машины в ту ночь, когда мы с Сюзанной поженились. Агнес вместе с Каином курили гашиш. Я не знаю, в этом ли причина аварии. Но мы разбились. И я принял вину на себя.

Так вот чем он держал Каина и Агнес. Они оба были обязаны ему жизнью. Они отняли у Эгона Борга ту жизнь, которую он мог был иметь. Он использовал их и затем позволил умереть, потому что они это заслужили.

Кожаная перчатка. Белая перчатка, которую Агнес Усе держала в руках прямо перед смертью. Наконец Кафа поняла, где видела ее раньше. На Эгоне Борге были надеты эти перчатки на свадебном снимке. Она спросила Борга об этом, и он кивнул.

– Как я уже говорил… Агнес хотела обладать мной.

На его лице появилось какое-то странное выражение. Сначала Кафа подумала, что он ухмыльнулся. Но потом поняла, что это судорога и она еще мрачнее, чем выглядела.

– Теперь это только вопрос времени. Для тебя. Для меня. Для них, – сказал он и презрительно посмотрел на дверь. На весь мир снаружи.

Кафа схватила скомканное покрывало, вытерла лицо и запачканную кровяными пятнами грудь. Плечо болело. Он попыталась ослабить цепь, но та только сильнее натянулась, беспощадно вонзая наручник в запястье.

– Месть? – спросила она.

Он задумчиво посмотрел на нее.

– Когда испанцы пришли в Южную Америку, почти все коренное население было истреблено. Восемьдесят-девяносто процентов умерли за несколько лет. Причина была не в пулях испанцев. Они принесли с собой болезнь. Оспу. Она летала над континентом как стая саранчи, – сказал он и провел рукой по воздуху. – Грешен ли вирус оспы? Или он просто делает то, что необходимо для существования?

Он сделал пару шагов к ней и остановился посреди комнаты.

– Я спас Калипсо от смерти. Медленной и мучительной смерти. Это грех? Я пожертвовал собой ради Каина. Чтобы его не посадили в тюрьму. А это грех? Я пятнадцать лет заботился о своей Сюзанне с мертвым мозгом. Ухаживал за ней. Менял подгузники и мыл ее…

Вместо того, чтобы еще раз задать вопрос, он развел руками и сделал выдох.

– Как все живые существа, люди или вирусы, все, что я делал, – это приспосабливался к окружающим обстоятельствам. Это не моя порочность привела нас сюда.

Он потер руки.

– Речь не идет о мести. Это никак не связано со злом или добром. Мы делаем это просто чтобы существовать. Так устроена природа.

Он сделал еще шаг вперед. Борг сильно потел, даже в тусклом свете лампочки в потолке Кафа увидела, как капли пота проступили на проборе головы. Он заговорил тише.

– Как ты думаешь, что власти собирались сделать с вирусом, который мы достали? Зачем служба разведки вмешалась в ваше расследование?

Он присел на корточки перед ней.

– Проснись, – сказал он, щелкнув пальцами. – Люди должны проснуться. У нас в стране есть те, кто играют с огнем. Кто открывают двери в ад. Нравится тебе это или нет, но холодная война вернулась. Мы готовимся к войне. Но народ, народ ничего не знает. Пора положить этому конец. Сейчас же.

Кафа почувствовала себя невероятно уставшей. Рука болела, нос и щека опухли, в голове снова запульсировала боль. Кафа была мокрой, от нее воняло, и она замерзла.

– Почему ты просто не можешь сдаться? Разве ты уже не добился своей цели? Сдайся полиции и представь свое дело в суд. Тогда все узнают о вирусе. Об операции в России. О твоих обвинениях. Разве этого недостаточно? Разве недостаточно людей заплатили за это жизнью?

Он жестким взглядом посмотрел на нее.

– Обвинения, – прохрипел он. – Именно так. Народ подумает, что я просто обвиняю. Беспочвенные обвинения от сумасшедшего убийцы. Так что просто сообщить им недостаточно, – тихо сказал он. – Люди должны понять.

«Удачи на концерте вечером. Люблю тебя. Папа».

Фредрик долго стоял и смотрел на экран телефона. Неспеша перечитывал слова про себя, пытаясь представить, как Якоб будет читать их. Только услышав быстрые шаги по каменному полу около ресепшена, Фредрик нажал «отправить».

Его принял одетый в пиджак тип с высокими залысинами и ежиком на голове. Он представился и протянул руку.

– Я заместитель директора департамента политики безопасности. Вы пришли осмотреть кабинет Эгона Борга? – сказал он, сощурившись на полицейское удостоверение на шее Фредрика.

– Все верно.

Чиновник попытался завязать вежливый разговор, пока они шли по светлым коридорам Министерства обороны, но Фредрик был слишком уставшим. Уже глубокой ночью Косс приказал ему ехать домой спать. Но Фредрик не находил себе покоя.

Дверь в кабинет Борга была, как и положено, опечатана полицейской лентой, и Фредрик сорвал ее.

– Как вы знаете, вчера здесь было несколько служащих, так что я не понимаю, что вы хотите искать, но…

– Я сам не понимаю, – ответил Фредрик.

В словах этого парня был смысл. Кабинет уже обыскали, и у Фредрика не было основания думать, что побывавшие здесь полицейские не сделали свою работу. И тем не менее он должен был вернуться сюда. Честно говоря, он не знал, что еще ему делать. Они прочесали ферму в Ломмедалене и перевернули вверх дном дом Эгона Борга, не найдя ничего, что указывало бы на его местонахождение. Ранним утром он вспомнил часы Кафы, то, как они лежали на полу в комнате для допросов. Часы судного дня. Оставалась всего пара дней до Рождества, повсюду пахло гвоздикой, мандаринами и булочками. Времени не было. Он чувствовал это.

Фредрик снял вельветовую куртку и заправил рубашку в брюки.

– Вы не могли бы принести мне чашечку кофе?

Ежик остановился в дверях и удивленно посмотрел на Фредрика. И тут до Фредрика дошло, что замдиректора в министерстве скорее привык, когда ему подают кофе. А не подавать самому.