Дэвид Джексон - Игра начинается

Мартин заерзал на стуле, еле сдерживая мучительный стон. По лбу у него текли крупные капли пота, размывая кровавые пятна на щеках.

– Я… я…

– Ну же, Мартин. Не стесняйся. Здесь все свои.

– Я… не помню ничего такого.

– Правда? Уверен?

Броган подошел к Колетт сзади, собрал ее волосы в охапку, наклонился и вдохнул их аромат.

– О, какой запах… Я, кстати, пользовался твоим шампунем, когда мылся у вас в душе. Слишком девчачий, правда, зато напоминал о тебе, пока я торчал на чердаке.

Колетт ощутимо пробрало дрожью.

– Ты… ты мылся у нас в душе?

– Да. Правда, воду я люблю погорячее. И, в отличие от тебя, не мурлыкаю под нос песенки.

– Откуда ты…

– Я видел тебя, Колетт. Стоял на пороге ванной и глядел, как ты купаешься. И вообще много чего повидал. Помнишь ту маленькую дырочку в потолке вашей спальни?

Она сникла.

– Господи… Меня сейчас стошнит…

– Ты такая затейница порой… А Мартин – прямо половой гигант. Правда, Мартин?

Тот кашлянул, скривился, но промолчал.

– Я спросил: правда? Даже когда Колетт нет рядом.

– Я… не понимаю, о чем ты.

– Все ты понимаешь. А вот Колетт, видимо, нужны объяснения.

Мартин хмуро посмотрел на него.

– Ты выдумываешь это, чтобы нас помучить.

– Разве? А ты, Колетт, как считаешь?

– Мартин… – заговорила она. – Что он имеет в виду?

– Не знаю. Мне признаваться не в чем.

Броган намотал волосы Колетт на руку и приставил кончик ножа к ее уху.

– Начнем с правого, наверное, – задумчиво произнес он. – Потом левое. А затем и нос.

Колетт завизжала.

– Мартин!

– Ладно, ладно! – выпалил тот. – Твоя взяла. Я виноват, слышишь?

– Рассказывай, – велел Броган. – Пока у нее есть уши.

– Господи… – Мартин сглотнул. Он плакал, не скрывая слез. – Кол, прости меня…

– Рассказывай!

– Я… Это случилось в тот вечер, когда ты ездила в Эдинбург. Я… был не один.

Колетт в ужасе открыла рот. Она затрясла головой, отрицая очевидное.

– С кем ты был?

Мартин сглотнул.

– С Габриэль. Со мной была Габриэль.

– Габриэль?! Ты привел ее сюда, в наш дом? Ты… ты трахался с ней? В нашей постели?!

Мартина перекосило. Он опустил голову и зарыдал уже в голос.

– Как ты мог? – закричала Колетт. – Почему?!

– Не знаю, – прошептал тот. – Не знаю…

Это просто чудо какое-то. Ты должен собой гордиться.

И Броган гордился. Старина Томас вернулся в строй. Он только начал игру, а эти двое уже распустили сопли.

– Так бывает, Колетт, – заговорил Броган. – Люди по натуре эгоисты. И любовь – опасная штука. То, что сделал я, – ничто по сравнению с тем, что делают друг с другом любящие супруги.

Он подошел к Мартину сзади. Приставил острие к его шее.

– Твоя очередь, Колетт.

Та фыркнула.

– Не знаю, что ты хочешь от меня узнать.

– Ну же, Колетт. Признание Мартина ты слышала. Настал его черед услышать твое.

Она покачала головой.

– Я ему не изменяла.

Последнее слово Колетт практически выплюнула.

– Это не единственная заповедь, которую можно нарушить. Твой грех куда более серьезный.

Она покачала головой, но уже не так уверенно.

– Пожалуйста… Я не знаю, о чем ты говоришь.

Броган вдавил нож сильнее, и по шее Мартина потекла струйка крови.

– Хочешь, чтобы я его помучил? Хочешь ведь… После всего, что услышала, наверняка мечтаешь об одном – видеть, как он корчится от боли.

– Не надо! Не трогай его! Я стараюсь, правда стараюсь. Просто не знаю…

– Думай!

– Я думаю, думаю! Но правда не знаю… Пожалуйста, хватит!

– Ладно, Колетт, дам тебе одну подсказку. Джереми.

Она посмотрела ему в глаза, и в зрачках у нее заплясали искры.

– Джереми?..

– Да. Расскажи Мартину про Джереми. Все расскажи.

– Он ведь уже знает.

Ну же, давай.

– Не все.

– Все. Он знает, что Джереми покончил с собой.

Давай!

– И тебе нечего сказать?

– А что тут можно говорить?

Ну же!

– Колетт, последняя попытка…

– Я никогда не врала про…

ДАВАЙ!

Броган вонзил нож в щеку Мартину. Взрезал плоть до самого рта, и на стол хлынул водопад крови.

Мартин заорал. Колетт тоже.

Да! Вот так!

– Хватит! – прорыдала Колетт. – Хватит, я скажу, скажу всю правду. Джереми с собой не кончал. Это я! Я его убила!

Ты был прав.

Да. Я всегда прав.

Она – убийца. Как и мы.

Нет. Не как мы.

Броган поставил все на кон, и ставка окупилась. Озарение, которое снизошло на него этой ночью, оказалось верным.

Колетт подняла голову и уставилась на Брогана исподлобья.

– Откуда ты узнал?

– Я не знал. Только догадывался. Ты слишком боялась, что Джереми вернулся с того света и преследует тебя. И вообще вся эта история получалось странной. Человек с депрессией специально едет в отпуск, чтобы покончить с собой? Без свидетелей? Да и записка… – Броган вытащил ее из кармана, упиваясь гримасой ужаса на лице у Колетт. – «С моей стороны было бы нечестно уйти, не сказав на прощание ни слова. Так больше продолжаться не может». И потом. «Ты должна быть счастлива. Но без меня». Он ведь не собирался с собой кончать. Он хотел тебя бросить.

Колетт не ответила, тем самым подтвердив его подозрения.

– Почему? Из-за другой женщины?

Та кивнула.

– Я таких записок нашла целую гору. У него никак не получалось сочинить нормальный текст. Он не мог даже на бумаге подобрать слова, не говоря уж о том, чтобы высказать их мне в лицо.

– И что ты сделала?

– А какая разница? Что это изменит? Ты все равно убьешь нас. Давай уже, кончай…

– Я хочу знать, что случилось. И Мартин, думаю, тоже. Он должен знать, что за женщину взял себе в жены.

Мартин давно закрыл глаза, опустив голову. Из-за раны на щеке губы сложились в гротескную кривую ухмылку. Сквозь кровь белели коренные зубы. Зрелище было таким кошмарным, что Колетт не вытерпела:

– Я не могла ждать, когда он решится. Мы пошли гулять, рядом никого не было. Поэтому я решила вызвать его на откровенность. И всерьез разозлилась. Дала ему пощечину. Толкнула, и… и он исчез. Упал с обрыва. – Колетт перевела умоляющий взгляд с Брогана на Мартина. – Я ведь не хотела. Так случайно вышло. Правда, поверь…

– Случайно? – переспросил Броган. – Точно?

Она долго смотрела на него, обдумывая ответ.

– Нет, не точно. Не могу сказать наверняка. Может, я планировала так с самого начала. Поэтому и скрыла. А ведь сперва не хотела. Думала вернуться в коттедж и вызвать полицию. Но я шла очень долго, больше километра, и по дороге не встретила ни души. Никто не видел нас с Джереми вместе. И я начала размышлять о записке, которую взяла с собой, чтобы ткнуть его носом, и решила: а что, если сказать, будто из коттеджа он ушел один? Будто я встала утром и нашла записку на каминной полке?.. И теперь мне порой кажется: может, я планировала так сделать с самого начала?