Элиза Джейн Брейзер - Если я исчезну

– Тасия рассказала мне о ссоре.

Клементина качает головой и откидывается.

– Никто из нас тогда и подумать не мог, что произойдет что-то страшное. Если бы мы только знали… – Она тяжело вздыхает. – Нам все казалось таким важным… Морони ужасно переживал. – Моя спина окаменела. – Ужасно.

Я чувствую бешеный стук сердца в груди. Неужели она имеет в виду то, что я и предполагала? Даже Джед сидит тихо.

– Он был молод, – слабо говорю я, пытаясь убедить ее, что я на ее стороне независимо от того, что она скажет.

Она с облегчением выдыхает:

– Именно. Они оба были такими молодыми. – Она дышит неровно, как будто это ее ошибка, ее ноша. – Я знаю, что Тасия чувствует себя неловко, неуютно. Это ведь был ее парень, а ей самой было, не знаю, четырнадцать? Пятнадцать? Мы просто не могли понять, зачем Флоренс это сделала. Ну, то есть чего она хотела этим добиться? Но ведь молодые девушки часто делают глупости. Я пытаюсь всегда помнить об этом, воспитывая своих девочек.

Кусочки мозаики складываются у меня в голове. Флоренс и Морони перепихнулись. Остальные девочки узнали об этом, разозлились, Флоренс убежала, и ее больше никто не видел.

А Тасия в итоге вышла замуж за Морони.

– Ну да, что поделать. – В ее смехе звучат истерические нотки. – Если бы мы их не прощали, нам не за кого было бы выходить замуж.

Она подвигается вперед на своем стуле и указывает на список:

– Можно вопрос? – Она пробегает рукой по списку. – Ты нашла это в воротнике Бамби?

Мое сердце замирает, как будто меня поймали с поличным. От унижения меня бросает в жар. Я напоминаю себе, что Клементина не знает, что Бамби мертв и что мне пришлось лезть в мусорный бак, чтобы найти эту «улику».

– Я помню, когда она это сделала. – Ее голос дает мне надежду. – Бамби тогда был еще котенком. Она психовала, что он может потеряться, и поэтому записала все наши имена, чтобы тот, кто его найдет, точно смог с кем-нибудь связаться. – Она откидывается, согретая воспоминаниями. – Это было довольно мило.

« Идиотка », – думаю я. Я чувствую, что теряю почву под ногами, и знаю, что Клементина думает, что она меня разочаровала, и она права. Мне стоит порадоваться за тебя. За то, что ты сбежала. Что ты жива и здорова. Вместо этого я чувствую себя сумасшедшей, неприкаянной, словно потерять тебя равносильно потере рассудка.

Как я так облажалась? Почему мой внутренний компас сбился и завел меня в тупик? В какой-то момент я потеряла то, что делало меня такой же, как все. И теперь я потерялась, настолько потерялась, что вижу преступления, которых на самом деле нет. Убийство, Пропажа, Сговор . А что, если никакого преступника нет? Что, если я и есть преступник? Что, если я и жертва, и злодей в своей собственной жизни?

Ее тело выбросило на берег. Все, что от нее осталось, – это потрепанные джинсы, футболка с завязками на талии и браслет дружбы, какие делают в летнем лагере.

Мои шаги тяжелы, когда мы идем обратно к машине Джеда. Я жалею, что позволила ему отвезти меня сюда. Я чувствую, что он отдаляется от меня. Я знаю, он считает меня сумасшедшей. Это заставляет меня вспомнить своего бывшего в те дни, когда я потеряла ребенка. Его выражение лица, в котором читалось, что его опасения касательно нас в итоге подтвердились: мы – разные. Что я странная, не такая, как все.

Клементина думает, что ты уехала по собственному желанию. Джед тоже. Но почему мне так трудно в это поверить? Может, меня просто возмущает твой поступок. Может быть, я просто разочарована, что ты уехала, не сказав мне ни слова. Как и твоей матери, мне нужно верить, что с тобой что-то случилось, потому что в противном случае выходит, что тебе вообще никогда не было дела ни до подкаста, ни до своих слушателей, ни до меня.

– Ты ей веришь? – спрашиваю я Джеда.

– Не знаю… – Он не решается противоречить мне. – Наверное, да. Думаю, Рэйчел просто хотела уехать.

– Нет, – настаиваю я. Или просто упрямлюсь из вредности? Мне нужно, чтобы ты все-таки оказалась попавшей в беду. Или я переслушала подкастов? Джед сказал, что ты потеряла себя и была уверена, что весь мир против тебя. Получается, со мной случилось то же самое? – Я не верю этому. – Или хочу не верить?

– Сера, ты все же не знала Рэйчел лично, так, как мы ее знали. – Он кладет руку мне на плечо, но я стряхиваю ее.

– Нет, знала! Я знаю ее лучше, чем любой из вас. Все свои подкасты она делала для того, чтобы найти ответы. Она бы так не поступила, не оставила бы вопросов без ответов.

– А может, ты ошибаешься.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что ты можешь заблуждаться насчет ее намерений. – Его акцент усиливается, когда он начинает спорить. Он начинает путать слова и сглатывать буквы. – Может, она искала ответы не для других. Может, она искала ответы для себя. Может, она хотела исчезнуть и пыталась понять, как это сделать.

– Тогда зачем делиться этим со всеми? Зачем публиковать это?

– Рэйчел была одинокой душой, – произносит он, подводя тем самым некий итог. – Она не умела общаться с людьми так, как привыкли делать мы с тобой.

– Говори за себя.

– Ладно, хорошо, ты, допустим, тоже не умела. – Он вскидывает руки. На его щеках расцветают два беспокойных пятна. – Может быть, ты и правда понимаешь ее лучше, чем кто-либо. Ты ведь поступила так же, как она, разве нет? Ты сорвалась с места и исчезла. Ты ищешь ее – а ищет ли кто-нибудь тебя? – Он напрягается, осознав, что ляпнул лишнее, но не понимая, что конкретно. – Рэйчел, мне так жаль.

Он не улавливает оговорку, а я его не исправляю:

– Ты ведь даже не пытался ее искать. С чего бы? Тебя же ничего не волнует, кроме того, какая выпивка будет у тебя сегодня.

Я резко разворачиваюсь и ухожу через парковку к безлюдной Главной улице.

Когда я отхожу достаточно далеко, он окликает меня: «Эй!» Вдогонку мне он щелкает пальцами и продолжает звать меня:

– Эй, эй, Сера! – Но уже поздно. – Разве тебе не нужно ехать обратно?

Я продолжаю идти, не обращая внимания на его крики.

– Да не дуйся ты!

Я поднимаю руки.

– Все кончено, ясно? Дело закрыто. Мне больше не нужна твоя помощь.

Он качает головой и уходит в другую сторону.

Со слов продавца круглосуточного магазина, в Хеппи-Кэмпе нет бара. «Змеиное логово», местный рассадник преступности, закрылось пять лет назад, так что, я полагаю, преступники уже успели отсюда смыться. Чтобы их было труднее найти. Я покупаю чекушку и иду с ней к реке, где сижу в кустах и решительно напиваюсь.

Хотела ли я исчезнуть? Или я втайне надеялась, что есть кто-то, кому небезразлично, где я и что со мной, и этот кто-то будет искать меня? А может, я хотела, чтобы со мной случилось что-то настолько ужасное, что спасло бы меня от себя самой? И что мне теперь делать?