Кэролайн Куни - Притворись моей сестрой

Она жаждала его объятий.

Дженни позволила ему себя обнять и почувствовала себя его дочерью.

О суде девушка знала только по телевизионным программам. Там «процессы» упаковывали в час судебного разбирательства, которое в реальности могло длиться несколько месяцев. В каждом эпизоде фигурировали любопытные свидетели, адвокаты, которые за словом в карман не лезли, и была как минимум одна любовная интрига.

Но каким на самом деле будет реальный суд? Происходить он будет в каком-нибудь неприглядном судебном зале где-нибудь в Нью-Джерси. Несколько полицейских введут в помещение «подержанную тряпичную куклу», на которой будут наручники и арестантская роба.

В зале суда будут присутствовать ее родители из Коннектикута и смотреть на двух своих дочерей: одну, которую осудят, и вторую, которая уже не живет в их доме. Как они перенесут этот суд, внимание СМИ, выступления психологов, которые будут обсуждать, где и почему «оступились» супруги Джонсон?

Там будут и ее биологические родители, потому что просто не допустят того, чтобы Дженни появилась в зале суда одна. К ней будут обращаться «Джен Спринг», придется говорить правду, правду и только правду. Клясться на Библии. Отвечать на вопросы адвоката, которая, вполне возможно, будет выглядеть, как Лиззи Шилдс: худая женщина, амбициозная и слишком занятая, чтобы выкроить время для обеда.

«Я сама с ней пошла. Я не противилась и не сопротивлялась. Я не возражала. Мне все нравилось», – так ответит Дженни на суде.

Маме и папе придется жить в состоянии осады. Девушка не представляла, как мама сможет вообще выходить из дома, не говоря уже о том, чтобы ездить в Нью-Джерси. Родителям придется давать показания против собственной дочери. И в том числе по их собственным показаниям ее осудят и посадят в тюрьму. Джен Спринг не будет говорить, что Ханна ее похитила, потому что девочке тогда было три года и она плохо помнит те далекие события. Но Фрэнк и Миранда Джонсон хорошо помнят все, что тогда произошло.

Ее родители оказались в сложной ситуации. Одно дело – понимать, что Ханна находится в безопасности (в лапах сектантов, но все же в безопасности). Другое – способствовать тому, что дочь окажется за решеткой вместе с тем преступным сбродом, который сидит в тюрьмах.

Дженни даже не задумывалась до этого, что полиция может начать поиски Ханны, особенно в ситуации, когда с ее стороны нет никаких претензий. В данном случае она была жертвой. Ее семья уже достаточно страдала. Разве этого не хватит для того, чтобы обе семьи не выдвигали никаких обвинений?

Оказывается, недостаточно. Они были бессильны изменить эту ситуацию.

Дженни мечтала, чтобы ее оставили в покое, но она жила в реальном мире, в котором происходили реальные события. В нем существовала домашняя работа, обеды и ужины, смена постельного белья, проблемы нахождения и покупки бального платья. Кругом были одни проблемы, от которых некуда было деться. К тому же она жила в доме семьи Спринг, где и на пять минут не получалось остаться в одиночестве.

Девушка мучилась, делая домашний тест по истории. В этот момент зазвонил телефон. Она была на кухне и сидела ближе всех к телефону, поэтому сняла трубку, что в доме семьи Спринг сама делала крайне редко.

– Привет. Сара-Шарлотта, – услышала она в трубке.

Джен не разговаривала со своей лучшей подругой с тех пор, как уехала из Коннектикута.

– Привет, – ответила она, чувствуя себя загнанной в угол и не в состоянии избежать длинного разговора. На самом деле у Дженни не было ни сил, ни желания вести эту беседу.

– Я по тебе скучаю, – возбужденно произнесла Сара-Шарлотта. – Рив рассказал о выпускном бале. Ты вернешься! Мы снова будем вместе. И я буду на этом выпускном! Ты ни за что не догадаешься, с кем!

И она замолчала в ожидании, что подруга попытается отгадать. Дженни в тот момент не была в состоянии вспомнить ни одного имени из всех парней в школе, в которой когда-то училась.

– С кем? – спросила она через некоторое время.

– С Девоном! – воскликнула Сара-Шарлотта. – Ты представляешь, он меня пригласил!

Девушка не могла вспомнить, кто такой Девон. Она вообще ничего путного не могла вспомнить. И не была уверена в том, что готова размышлять на эти крайне далекие от нее темы.

– Слушай, это здорово, – произнесла она. – Расскажи мне о нем.

И Сара-Шарлотта с радостью защебетала. Дженни запрыгнула на разделочный стол на кухне и села, свесив ноги, раскручивая, как лассо, телефонный провод.

За кухонным столом близнецы закончили делать домашнюю работу и разложили на столе поле для игры в «Монополию».

– Подвинься, Джоди, – сказал Брендан. Та состроила недовольное выражение лица и подвинула тетрадь для занятий японским ровно на три сантиметра. Обычно в этом время она полностью отключалась от окружающего мира. Девушка говорила, что это необходимо, потому что изучение данного языка требует полной и глубочайшей концентрации. Дженни сделала из этого свои выводы и решила, что будет, как и раньше, продолжать изучать французский.

– Я сегодня не пошла в школу, чтобы подумать о том, какое платье надену на выпускной бал, – говорила Сара-Шарлотта. Она довольно часто так поступала. Когда анонсы каких-нибудь программ по телевизору казались ей достаточно интересными, она позволяла себе остаться дома под предлогом болезни. Подруга мечтала родиться в семье с каким-нибудь скандальным или темным прошлым, чтобы благодаря этому ее пригласили на федеральное ток-шоу, где можно было бы блеснуть. Но она родилась в обычной семье, для которой самой серьезной проблемой было то, что, когда они ехали за продуктами в магазин, скидочные купоны забывали дома.

Дженни не удивилась, что через некоторое время Сара-Шарлотта оставила тему выбора бального платья и начала говорить о ток-шоу.

– Слушай, а ты можешь попасть на телевидение. Только подумай! – тараторила она. – Допустим, туда пригласят людей, которых похитили, но они сами об этом не знали.

Девушка не разделяла оптимизма подруги по этому поводу. Она с трудом заставляла себя думать о том, что с ней произошло много лет назад, и у нее не было никакого желания обсуждать это перед гигантской аудиторией, смотрящей ток-шоу.

И зачем вообще люди стремились попасть туда? В этих программах задавали идиотские вопросы, на которые участникам приходилось отвечать, надо было раскрывать душу и сердце, вслух говорить вещи, которые ранили их близких. Несмотря на то что задаваемые вопросы были очень неприятными, приходилось отвечать.

«Частично моя проблема в том, что я не хочу отвечать ни на какие вопросы. Не хочу говорить с полицией, не хочу говорить с Сарой-Шарлоттой. Я хочу вернуться домой, снова стать нормальным человеком, которым была. Хочу спрятать прошлое так, чтобы не помнить о нем, не видеть и не слышать».