Шарлотта Линк - Дом сестер

Коттедж был пуст. Сначала Фрэнсис подумала, что это неудивительно, так как Джордж, разумеется, не ждал ее среди недели и, наверное, отправился на прогулку. Но потом ей бросились в глаза две странные вещи: Джордж всегда содержал свое жилище в чистоте, но сейчас вся мебель была покрыта пылью, а в углах висела паутина. В кладовой было полно продуктов, которые Фрэнсис привезла ему еще в декабре. Масляные краски высохли; похоже, что к ним никто не притрагивался уже несколько недель. Его картины — Джордж их постоянно зарисовывал, иначе не хватило бы места для его произведений — небрежно лежали, сложенные стопкой, возле кухонной двери. На Фрэнсис смотрели привычные перекрученные гримасы; по полотну извивались краски, напоминавшие о чистилище. Многочисленные кисточки, которые Джордж обычно тщательно промывал скипидаром, на сей раз лежали измазанные красками; они засохли и пришли в негодность. Все указывало на то, что Джордж, покидая дом, не собирался возвращаться. Но куда он мог отправиться?

Фрэнсис прошла по прогулочному маршруту, по которому любил ходить брат, — по лугам над крутым берегом, — а потом направилась вниз по опасной тропинке, ведущей к морю, которая в небольшой бухте упиралась в каменистый берег. Был очень холодный день, море отливало свинцом, и по небу плыли мрачные облака. Фрэнсис лазала между скалами и намывными породами и звала Джорджа, но ветер и шум морского прибоя уносили ее голос. Совершенно промокшая от брызг и замерзшая, Фрэнсис наконец отправилась назад.

Она просидела в домике Джорджа до вечера, дрожа от холода и напряженно прислушиваясь к каждому звуку. Но слышала лишь завывание ветра и крики чаек. Когда уже стало совсем поздно, она решила ехать домой. По пути заехала к ближайшим соседям Джорджа, жившим от него примерно в двух милях. Крестьяне недоверчиво посмотрели на нее, но все-таки вспомнили, что видели ее здесь пару раз. Нет, чудака из Стейнтондейла они уже давно не встречали; но это ничего не значит, потому что он вообще нигде не бывает.

— Если вы что-то о нем услышите, не могли сообщить мне? — Фрэнсис с надеждой огляделась в низкой лачуге, забитой безвкусными безделушками, в которой было очень жарко от огня в камине. — У вас есть телефон?

Телефона у них, конечно, не было. Но у кого-то в Стейнтондейле он был.

— Я оставлю вам свой номер, — сказала Фрэнсис. Она написала номер телефона в блокноте, вырвала листок и протянула женщине. Та недоверчиво смотрела на цифры, будто боялась увидеть за ними что-то дьявольское.

— Если мы что-то узнаем, то сообщим, — пробормотала она.

В последующие недели Фрэнсис постоянно ездила на побережье и искала своего брата. Иногда с ней приезжала даже Виктория, которая тоже очень беспокоилась за Джорджа. Страх на какое-то время объединил сестер, они больше не ссорились и старались поддержать друг друга.

Фрэнсис и Виктория прочесали весь Скарборо, продирались через толщу дремучих лесов вокруг Стейнтондейла, поднимались на Робин-Худс-Бэй, маленькое живописное местечко на побережье, с узкими улочками и многочисленными лестницами между домами. Сюда часто приезжают художники, и Фрэнсис подумала, что, может быть, Джордж выбрал это место для работы. Они спрашивали о нем почти в каждом доме и даже показывали картину Джорджа в надежде, что кто-то, возможно, сможет опознать его по стилю. Люди пугались, увидев мрачное изображение, и уверяли, что не знают никого, чья душа настолько черна, чтобы писать такие картины. То же ждало их и в Уитби.

Фрэнсис бродила даже по пустынным высоким болотам на севере, где туман поглощал любой звук вокруг нее и скрывал любую перспективу, и лишь иногда, неожиданно, взору открывался вид на долину, гору или пару овец, которые потом так же внезапно исчезали.

— Может быть, он отправился в Южную Англию, — сказала однажды Виктория в конце февраля, когда они после двухдневных поисков, которые привели их в Нортумбрию, измученные добирались домой. — Возможно, мы ищем его совсем не в том направлении.

Фрэнсис покачала головой:

— Не думаю. Джордж стремился к уединению. К югу население более плотное. Я скорее предположила бы, что он поехал в Шотландию.

Мысленно она видела его на Гебридских островах, в окружении тишины и суровой природы, на зимнем берегу с бушующими совсем рядом волнами. Это было как раз в его духе.

— Если он еще жив, — сказала Виктория глухо и устало добавила: — Я больше не могу его искать, Фрэнсис. У меня просто нет сил.

На сей раз Фрэнсис не нашла никаких аргументов для резкого возражения и не испытала никакого гнева. Она понимала Викторию. Ее собственные силы тоже иссякли.

Несмотря на тревогу о Джордже, Фрэнсис не переставала с подозрением относиться к Маргарите и Джону — правда, не имея при этом никаких доказательств связи между ними. Она была уверена, что тогда, во время похорон Чарльза, не могла ошибиться, но с тех пор ей ничего больше не бросалось в глаза.

Маргарита, как и прежде, каждый день приезжала в Уэстхилл и давала уроки Лоре и Марджори. Она никогда ничего не говорила о Джоне, но и ни разу не сказала ни единого слова о своем погибшем в концентрационном лагере муже. Складывалось впечатление, что француженка ни за что не хотела вспоминать о прошлом.

Однажды Виктория заговорила о том кошмаре, который пережила Маргарита, и о ее потере, но та жестко остановила ее:

— Я ничего не хочу об этом слышать! Это всё в прошлом. Пожалуйста, никогда больше не говори об этом!

Виктория обиженно замолчала.

Фрэнсис не могла понять сущность молодой француженки. Маргарита закрылась броней, о которую разбивалась любая попытка приблизиться к ней. Он была дружелюбной с каждым и часто улыбалась, но в то же время ее поведение казалось неестественным. За ее улыбкой сверкала стальная твердость — и лишала эту улыбку тепла. Всегда ли она была такой? Или ее изменили переезд в другую страну, смерть мужа, жизнь на чужбине? Одиночество Маргариты ощущал почти каждый, кто с ней общался. Единственным человеком, к которому она проявляла определенную сердечность, была Лора, за которую молодая женщина явно чувствовала себя ответственной и которой хотела помочь.

Поднимаясь утром по крутой дороге из Дейл-Ли, Маргарита казалась единственным человеком в бесконечной дали. Фрэнсис иногда видела в окно, как она идет. Когда растаял снег, все дороги развезло, и француженка с трудом добиралась до их дома. Вокруг лежали лишь голые луга, еще бурые и жесткие после зимы, и многочисленные каменные стены, разделявшие пастбища. Ни одного дома, кроме Уэстхилла, и никаких предвестников весны в холодном ветре. Для Фрэнсис эта земля была ее родиной. Но часто она спрашивала себя, какое впечатление мог этот край производить на человека, которого лишили корней и он оказался вдали от всего, что ему было дорого.