Алекс Михаэлидес - Девы

— Наверное, это… странно? — подсказала Кларисса.

Мариана кивнула.

— «Странно» — подходящая формулировка.

— Я тоже чувствовала себя странно, когда Тимми умер. Он всегда был со мной — и вдруг его не стало. А я не могла отделаться от ощущения, что он вот-вот выскочит из-за колонны, чтобы удивить меня… И до сих пор не могу.

Кларисса и профессор Тимоти Миллер были женаты больше тридцати лет. Обоих супругов, общепризнанных оригиналов и чудаков, часто видели в городе. Кларисса и Тимоти, взлохмаченные, в непарных носках, почти бегом торопились куда-то с книгами под мышкой, увлеченно болтая на ходу. Они были счастливы вместе, пока десять лет назад смерть не забрала Тимоти.

— Со временем станет легче, — сказала Кларисса.

— Ой ли?

— Важно смотреть вперед. Никогда не оглядывайся. Думай о будущем.

Мариана покачала головой.

— Если честно, я даже приблизительно не могу представить, что буду делать в будущем. Оно скрыто от меня, словно… — она запнулась, подыскивая подходящее слово, — …за пеленой. Откуда эта строчка? «За пеленой, за пеленой»…

— Из поэмы In Memoriam Теннисона, — не колеблясь, ответила Кларисса. — Пятьдесят шестая строфа, если не ошибаюсь.

Мариана улыбнулась. Большинство преподавателей в Кембридже были ходячими энциклопедиями, а уж профессор Миллер — целой ходячей библиотекой.

Прикрыв глаза, Кларисса по памяти продекламировала:

Мариана печально кивнула.

— Да… да, так и есть.

— Боюсь, в наши дни творчество Теннисона недооценивают. — Улыбнувшись, Кларисса взглянула на часы. — Если ты собираешься остаться на ночь, надо найти для тебя комнату. Давай-ка я позвоню консьержу.

— Спасибо.

— Подожди минутку.

С трудом поднявшись на ноги, пожилая женщина подошла к книжному шкафу. Водя пальцем по корешкам, она отыскала тонкую книгу и сунула ее Мариане в руки.

— Держи. После смерти Тимми она служила мне утешением.

На черной кожаной обложке были вытиснены потускневшие золотые буквы: « In Memoriam A. H. H. , Альфред Теннисон».

Взглянув на Мариану, Кларисса велела:

— Почитай.

Мариана хорошо помнила мистера Морриса — добродушного старика, известного своим по-отечески заботливым отношением к студентам. К ее удивлению, в дежурном помещении Мариану встретил парень лет двадцати или чуть старше — высокий, крепко сложенный шатен, с мощным подбородком и прилизанными, зачесанными на одну сторону волосами. На нем был темный костюм, сине-зеленый галстук и черная шляпа-котелок.

Заметив растерянность Марианы, он улыбнулся.

— Вы ожидали увидеть кого-то другого, мисс?

Смутившись, Мариана кивнула.

— Вообще-то да. Мистер Моррис…

— Это мой дедушка. Он умер несколько лет назад.

— Ох, конечно. Простите. Мои соболезнования…

— Ничего не поделаешь, такова жизнь. К сожалению, я всего лишь его бледная копия, на что не перестают указывать коллеги. — Он подмигнул Мариане и приподнял шляпу. — Пожалуйте сюда, мисс. Следуйте за мной.

Мариана подумала, что своей вежливостью и почтительностью он напоминает консьержа из прошлого века — столетия, которое, вероятно, было лучше, чем нынешнее.

Несмотря на возражения Марианы, молодой человек настоял, что сам понесет ее сумку.

— Вы же помните, у нас так принято. Колледж Святого Христофора — место, где время остановилось. — Он улыбнулся.

Мистер Моррис привел Мариану в Габриэл-Корт, в общежитие, куда ее поселили, когда она училась на последнем курсе. По каменным ступенькам, по которым столько раз ходили они с Себастьяном, вслед за Моррисом Мариана направилась в дальний конец двора к старой, покрытой пятнами восьмиугольной гранитной башне. Зайдя внутрь, они поднялись по винтовой лестнице на третий этаж, где располагались комнаты для приезжающих к студентам гостей. Отперев нужную дверь, консьерж вручил Мариане ключи.

— Вот, пожалуйста, мисс.

— Спасибо.

Мариана переступила порог и огляделась. Комната была небольшая, с эркерным окном и камином. Над дубовой кроватью на четырех резных столбах висел плотный ситцевый балдахин, который, по всей видимости, почти не пропускал воздух.

— Одна из лучших комнат для наших бывших студентов, — произнес Моррис, ставя сумку Марианы у кровати. — Правда, маловата. Но надеюсь, вам тут будет удобно.

— Спасибо, вы очень добры.

Они ни словом не обмолвились об убийстве, однако Мариане почему-то казалось, что о нем непременно нужно упомянуть. Скорее всего, потому, что на этом были сосредоточены все ее мысли.

— Вчера произошла ужасная трагедия, — начала она.

Моррис кивнул.

— Совершенно с вами согласен.

— Наверное, все в колледже убиты горем.

— Так и есть. Хорошо, что дедушка не дожил. Это его доконало бы.

— Вы ее знали?

— Тару? — Моррис покачал головой. — Только понаслышке. Она… скажем так, она была местной знаменитостью. Как и ее подруги.

— Подруги?

— Ну да. Эти девушки ведут себя очень… экстравагантно.

— Экстравагантно? Интересное выражение.

— Вы находите, мисс?

Он был намеренно уклончив. Любопытно, почему?

— Что вы имеете в виду?

Моррис улыбнулся.

— Просто они довольно… бойкие. Нельзя ни на минуту оставлять их без внимания. Пару раз они устраивали беспорядки, приходилось их утихомиривать.

— Ясно.

Лицо Морриса было совершенно непроницаемо. Вот бы выяснить, что скрывается за его безупречными манерами и показным дружелюбием? О чем он думает на самом деле?

— Если хотите что-то узнать о Таре, побеседуйте с горничной, — не прекращая улыбаться, посоветовал молодой человек. — Похоже, горничные всегда в курсе всего, что происходит в колледже. От них ничто не ускользнет.

— Учту, спасибо.

— Если вам больше ничего не нужно, мисс, не стану вам мешать. Спокойной ночи.

С этими словами Моррис вышел за дверь, осторожно ее придержав, чтобы не хлопнула.

Наконец-то этот долгий утомительный день закончился и Мариана осталась одна. Устало опустившись на кровать, она взглянула на часы. Девять. Пора было ложиться, однако Мариана понимала, что не уснет: она еще не пришла в себя после сегодняшних треволнений и нервного напряжения.

Распаковывая вещи, Мариана наткнулась на книжицу, которую дала Кларисса, и, взяв ее в руки, уселась на постель. Она уже читала In Memoriam , когда училась в университете. Как и многих, ее слегка пугала длина произведения. Поэма состояла более чем из трехсот строк, и Мариана очень гордилась тем, что все-таки ее осилила. В ту пору книга не затронула в ее душе никаких струн, ведь Мариана была молода, влюблена и счастлива. Грусть, страдания и меланхолия казались ей чуждыми.