Алекс Михаэлидес - Девы

Когда-то давно психопатия именовалась просто «злом». О злодеях — то есть о тех, кто получает удовольствие, причиняя боль другим, — писали еще в те времена, когда Медея убила собственных детей. Термин «психопат» ввел в обращение один немецкий психиатр в 1888 году; в ту пору в Лондоне орудовал Джек-потрошитель. Это слово восходит к немецкому psychopastiche и буквально означает «страдающая душа». Мариана считала, что это и есть разгадка: безжалостные мучители в глубине души отчаянно страдают.

Осознавая, что они во многом жертвы обстоятельств, она жалела психопатов и подходила к работе с ними, руководствуясь исключительно разумом. Психопатия и садизм — не вирус, который внезапно поражает человека. Они не возникают сами по себе, без всякой причины. Эти болезни зарождаются в детстве.

Для детей важен чужой опыт. Они не научатся сопереживать, пока взрослые — родители или опекуны — на собственном примере им этого не покажут. Человек, который убил Тару, когда-то был ребенком, никогда не видевшим ни доброты, ни милосердия. Он страдал. Страдал безумно.

Однако далеко не всегда из тех, с кем жестоко обращались в детстве, вырастают убийцы. Почему? Ну, как выражался научный руководитель Марианы, «чтобы спасти детство, хватит малого». Капельки отзывчивости, чуть-чуть понимания и поддержки. Достаточно объяснить малышу, что положение, в котором тот очутился, ненормально, и тем самым спасти рассудок ребенка. Вероятно, у человека, убившего Тару, рядом не оказалось ни доброй бабушки, ни любимого дяди, ни сердобольного соседа или учителя, кто посочувствовал бы ему и, назвав вещи своими именами, растолковал реальное положение дел. У ребенка не было никого, кроме мучителя. Стыд и страх — слишком сильные и опасные эмоции, чтобы справиться с ними в одиночку, поэтому детский ум вытеснил эти чувства, и мальчик их утратил. Его истинная сущность, изнывающая от безотчетной боли и гнева, ушла в непроглядный мир подсознания. Он потерял себя. Проснувшееся в нем альтер эго — двойник, который заманил Тару на тот заболоченный, безлюдный берег — было неведомо не только другим, но и ему самому. Мариана допускала, что этот человек мог казаться очаровательным, безупречно вежливым и дружелюбным. Но каким-то образом Тара его спровоцировала, и испуганный ребенок, что до сих пор живет внутри него, в яростном припадке схватился за нож.

Что же его к этому побудило? Вот главный вопрос. Проникнуть бы в голову злодея, прочитать мысли…

— Привет! — внезапно раздался голос сзади.

Подскочив от неожиданности, Мариана резко обернулась.

— Извини, не хотел тебя пугать.

Фред, парень из поезда, вел за собой велосипед, держа под мышкой стопку каких-то бумаг и сжимая в руке недоеденное яблоко.

— Помнишь меня?

— Да, помню.

— Я как чувствовал, что мы еще встретимся! Говорю тебе, я немножко ясновидящий.

— Это случайность, — возразила Мариана. — Кембридж — городок маленький.

— Поверь мне, случайностей не бывает. Уж я-то знаю, я же физик. Мое исследование как раз это доказывает.

Фред кивнул на стопку у себя под мышкой — и случайно ее выронил. Листки, испещренные математическими уравнениями, разлетелись по дороге.

— Черт! — Отбросив велосипед, Фред кинулся их ловить. Мариана, присев на корточки, ему помогала.

— Спасибо, — когда наконец все бумаги были собраны, поблагодарил Фред, поднимая голову.

Его лицо было так близко — всего в нескольких дюймах от ее носа. «А у него красивые глаза», — отметила вдруг Мариана и, отогнав эту мысль, торопливо встала.

— Ты здесь надолго? — спросил Фред.

Мариана пожала плечами.

— Понятия не имею. Я приехала ради племянницы. Она… у нее неприятности.

— Ты имеешь в виду убийство? Твоя племянница учится в колледже Святого Христофора?

Мариана растерянно моргнула.

— По-моему, я тебе об этом не рассказывала.

— Да? Ну ты просто забыла, — быстро отреагировал Фред. — Сейчас все обсуждают произошедшее. Я много об этом думал, и у меня есть кое-какие соображения.

— Какие соображения?

— Насчет Конрада. — Фред взглянул на часы. — Мне надо бежать… Может, встретимся вечером, выпьем по стаканчику? Тогда и поговорим. — Он с надеждой посмотрел на Мариану. — Разумеется, только если у тебя есть желание. Я не настаиваю. Если откажешься, не обижусь…

Фред явно нервничал в ожидании ответа. Мариана уже собиралась избавить его от волнений, категорически отказавшись от встречи, но мысль о возможности получить хоть какие-то полезные сведения ее остановила. Что ему известно о Конраде? Стоит выслушать. Попытка не пытка.

— Ладно, — произнесла она.

— Правда? — с радостным удивлением переспросил Фред. — Прекрасно! В девять удобно? В пабе «Игл»? Запиши мой номер телефона.

— Не надо. В девять приду.

— Договорились! — Фред просиял. — У нас будет свидание.

— Это не свидание!

— Да-да, конечно, не свидание… Брякнул, не подумав. До встречи.

Он вскочил на велосипед и покатил вдоль реки. Поглядев ему вслед, Мариана зашагала обратно к колледжу.

Пришло время засучить рукава и — за работу.

Мариана торопливо направлялась к группе женщин среднего возраста, которые, устроившись в Мейн-Корте, пили чай с печеньем и сплетничали. Это были горничные, и у них еще не кончился утренний перерыв.

В Кембриджском университете, в отличие от многих других, на протяжении сотен лет было принято нанимать местных жительниц, чтобы те убирали комнаты в общежитии, стелили постели и вовремя выносили мусор. По сложившейся традиции, помимо прямых обязанностей горничные брали под свое покровительство студентов, заботились о них, опекали их в повседневной жизни.

До знакомства с Себастьяном горничная была единственным человеком, с кем Мариана ежедневно общалась.

Студенты всегда уважали этих простых женщин, даже побаивались их. Поэтому Мариана по давней привычке слегка робела. Уже в который раз она задалась вопросом, какого на самом деле мнения о студентах эти представительницы рабочего класса, обездоленные по сравнению с учащимися здесь девушками и парнями, зачастую капризными и избалованными. «Наверное, они нас ненавидят», — внезапно осенило Мариану. Что ж, если и так, несправедливо их осуждать.

— Доброе утро, — поздоровалась она.

Разговор оборвался. Горничные с любопытством и настороженностью уставились на Мариану. Она улыбнулась.

— Я подумала, вы сможете мне помочь. Я ищу горничную Тары Хэмптон.

Все повернулись к худощавой женщине в голубой униформе. Стоя позади других, она закуривала сигарету.

На вид ей было под семьдесят, если не больше. Крашеные рыжие волосы с седыми корнями обрамляли круглое лицо с широкими скулами, которому выгнутые брови, нарисованные высоко на лбу, придавали удивленное выражение.